Circle of life

[Oriella]

Заявка № 33

Название: Круг жизни
Автор: Oriella
Бета: нет (бетила самостоятельно)
Жанр: джен; ретейлинг мультфильма «Король Лев»; hurt/comfort (в какой-то степени)
Пейринг: отсутствует
Рейтинг: PG-13
Размер: макси (~ 45 000 слов)
Саммари: Что, если в Нью-Йорке XXI века разразится необычная война за власть? Что, если согласившиеся помочь мальчику-оборотню Винчестеры окажутся в нее втянутыми?
Братьям, конечно, не впервой ввязываться в разборки нечисти, однако не окажется ли в этот раз ситуация слишком экстремальной? Даже для них
Предупреждения: довольно длинное предисловие, в котором нет Винчестеров
Дисклеймер: все права принадлежат Эрику Крипке и студии Уолта Диснея. Мой – только текст
Герои: Дин, Сэм, Бобби, новые второстепенные персонажи
Время действия: второй сезон, временной промежуток между сериями 2.19 (Folson Prison Blues) и 2.20 (What Is, And What Should Never Be)
Примечание: мысли и всплывающие в памяти героев фразы обозначены курсивом, как и слова, выделяющиеся в потоке речи интонационно. Еще курсив встречается во второй главе, там, где нужно отделить сказанное от написанного

Скачать в doc:

www.4shared.com/document/5u2xDIkz/%D0%9A%D1%80%...

Скачать в pdf:

www.4shared.com/document/rCfMhgUt/%D0%9A%D1%80%...

Пролог

Сумасшествие — унижаться, терпеть, влачить жалкое существование,
когда в тебе, как в клетке, заперт лев, и у тебя есть ключ.
«Особо опасен»

То, что Нью-Йорк – это каменные джунгли, известно всем. Каждый его обитатель хоть раз в сердцах называл так свой город. Бизнесмен в дорогом костюме мог сорваться на Нью-Йорк в день, когда его мерседес три часа простоял в пробке (а при попытках из нее выбраться его несколько раз подрезали), сорвалась сделка, и в довершение всего в офисном лифте из кармана вытащили бумажник. Деловые люди не понаслышке знают о том, что дела в бизнес-кругах зачастую ведутся по законам джунглей: каждый стремится урвать себе побольше, затоптав того, кто слабее.
Провинциалка, приехавшая в Большое Яблоко учиться в Колумбии, – в день, когда ее выставили из общежития за «аморальное поведение», а из университета – за прогулы.
Теперь ей придется возвращаться домой, в свою Индиану или Висконсин, объяснять родителям, живущим в обшарпанном трейлере, за что ее, вчерашнюю школьницу-отличницу, потом и кровью заработавшую стипендию, выперли из колледжа.
Конечно, она будет бешено защищаться, напирая на то, что большие города чудовищны и полны зверей в человеческом обличии, и что соседи по общежитию у нее были такие, что в их кругу невозможно было заниматься учебой, нужно было как-то выживать…
Поверят ей родители или нет – это уже совсем другой вопрос.

Ни бывшая студентка, ни солидный дядя в костюме от Gianfranco Ferre даже не представляют, насколько они близки к истине.
Правда, точнее было бы сравнивать город не с джунглями, а с саванной.
Почему?

Львы не живут в джунглях, а в Нью-Йорке уже почти столетие обитал прайд львов-оборотней.
Они прибыли в США в начале XX века с одной из волн иммигрантов, обосновались в Гринвич-Виллидже и зажили тихой жизнью, сохраняя дистанцию по отношению к людям.
Это было легко.
Покидая Западную Африку, сбегая от войны, которая пришла на их территорию (1), верльвы не забыли захватить с собой свои тотемы… Благодаря вырезанной из черного дерева львиной голове, которую новые американцы везли бережнее, чем все остальные сувениры с родины, и священному древу, которое из африканского саженца выросло уже здесь, в Нью-Йорке, люди-львы могли контролировать себя и в зверином обличье тоже, и луна не оказывала на них воздействия.
Были приняты новые законы – никогда не перекидываться в черте города, всегда удерживать зверя внутри, высвобождая только во время недолгих выездов в незаселенные районы Пенсильвании (раз в несколько месяцев, по особому разрешению вождя). Исключение было одно: принимать звериную форму члены племени могли в собственном доме, особенно в случае, если они добрались туда тяжелоранеными.
Легенды не врут: если оборотня ранить в человеческом облике, по возвращению в звериный рана исцеляется. Если она не смертельна, конечно.
Необходимость этих догм вождь племени понял не сразу, но после нескольких трагических инцидентов они были занесены в Великую львиную книгу, и к новым правилам добавился комментарий, касающийся строгого наказания для нарушивших запрет.

Оборотни ассимилировались и можно сказать, что влились в пеструю нью-йоркскую тусовку переселенцев со всего света.
Зарабатывать на жизнь они стали танцами, кручением пои и факелов на улицах (последним занялись только самые молодые – вертеть факелы не труднее, чем выполнять африканские упражнения с шестом, но крутить вокруг себя пламя для пожилых оборотней стало слишком тяжелым испытанием; трудно побороть инстинктивную неприязнь к огню) и постановочными поединками. После каждого такого в шляпе оказывалось баксов по пятьдесят – бросить монетку считали своим долгом почти все остановившиеся зеваки.
Имеющие талант к прикладному искусству делали на продажу кулоны, металлические браслеты и ловцов снов с африканскими мотивами.
В последние годы у племени появился и еще один источник доходов: желающие стали выращивать в специальных помещениях кроликов и домашнюю птицу и таким образом кормиться. Решились, правда, на это лишь самые дерзкие: большинство с презрением сказали, что предки это не одобрили бы, львы и фермерство несовместимы, и наотрез отказались от «позора».
А старейшины промышляли гаданиями, в основном для своих.
Правда, от просьб обитательниц Нью-Йорка предсказать им судьбу они тоже не отмахивались. Желающих было не так уж много.

Слишком уж обособленно жили люди-львы, простые обыватели улавливали в них что-то чуждое.
Они пытались делать вид, что полностью открыты для мира, но часть изготовленных ими амулетов, та, которая могла выдать людям их сущность, все равно оставалась внутри племени. На продажу шли лишь простые изделия, не самой тонкой работы и с примитивным рисунком…
Гадалки тоже не говорили пришлым девушкам всего. Духи природы дарили магам-оборотням способность видеть развилки судеб; дату смерти они тоже определить могли (хотя и с большим трудом: нью-йоркские металл и камень заглушали даже тот дар, который на Черном континенте был невероятно силен), но вслух говорили лишь о том, как сложится личная жизнь обратившейся к ним, выйдет ли она замуж и за кого.
Некоторых это устраивало, но многие хотели большего, с помощью добытых то там, то здесь крупиц информации догадываясь, что в одном из прилепившихся друг к другу старых домиков в богемном районе Большого Яблока они могут получить все ответы.
Кое-кто из этих любознательных был сейчас в числе детей племени.
Для этого имелись свои причины...

Нетрудно догадаться, что прироста численности естественным для оборотней путем – через передачу людям своей болезни – у верльвов почти не было. Молодые оборотни появлялись на свет от льва-отца и львицы-матери и с рождения учились жить со своей второй ипостасью.
Если единственная задача, которая стоит перед человеческими родителями, – сначала приучить ребенка к горшку, а потом объяснить ему, что нельзя разбрасывать всюду свои игрушки и капризничать в магазинах, клянча сладости, то у родителей-оборотней было куда больше проблем. Совсем маленьких львят, непроизвольно меняющих облик по нескольку раз в день, нельзя было выносить на улицу, приходилось беречь их от чужих глаз. С четырехлетними мороки тоже было много: на улицах Нью-Йорка хватает голубей и бродячих собак, так что родителям – членам клана приходилось туго, прежде чем дитя понимало, что бесхозные животные – вовсе не добыча…
Детей рождалось немного, так что девушки, приходившие в клан за новой жизнью и всерьез на это настроенные, получали то, чего желали. Справедливости ради стоит сказать, что перед тем, как необратимо изменять их из человека в оборотня, им давали время хорошенько обдумать свое решение.
Так клан, изначально на 80 процентов темнокожий (остальные 20 процентов – это были люди-львы, похожие в своем человеческом облике на арабов), стал светлеть, и во время ритуальных собраний в толпе появились молочно-белые и персиковые лица…

Агрессия по отношению к людям, нападения на них с целью обратить в себе подобных – все это случалось лишь в первые годы обитания прайда в Нью-Йорке. Рецидив был только один – в 1929 году, о котором в племени впоследствии вспоминать не любили…
Впрочем, если задуматься, ничего необычного в тогдашних нападениях не было, удивительно скорее то, что рано или поздно они прекратились.
В начале века львиная «семья» только пыталась привыкнуть к тесному городскому кварталу, который должен был стать для них родным.
Согласитесь, после того, как долгие годы вашим домом были почти бескрайние суданские саванны, где вы – полные хозяева, даже настоящие львы признают ваше превосходство, сложно осознать, что теперь вы должны склониться перед людьми.
Теми самыми, о чьем существовании прежде можно было не вспоминать месяцами, – в дикие дебри, обитель львов, редко совались и коренные жители, и колонизаторы.
Если кто из исконных африканцев и приходил, то лишь затем, чтобы поклониться «великим духам»…

Не вспоминать о людях сейчас, когда они в соседнем доме и, если вслушаться, можно услышать биение человеческого сердца, было невозможно.
А знаете, что еще было невозможно?
Не охотиться.
Как бы хорошо люди-львы ни контролировали себя после превращения, им трудно было заглушить память предков, твердившую о времени, когда каждая зебра, каждая антилопа были законной добычей для перекинувшегося оборотня…
Времени свободного бега, развевающейся на ветру гривы и мягко ступающих по песку львиных лап.
Теперь, в царстве асфальта, им было в этом полностью отказано.

Львиный вождь считал – это не слишком высокая цена за безопасность.
Слишком свежи в памяти были воспоминания о том, как люди в военных мундирах, пришедшие на территорию племени, жгли его народ огнем: кто-то из окрестной деревни сказал, что на этих львов не подействуют пули.
Как они пытались сражаться – и проиграли.
И как верльвам пришлось самим уничтожать своих мертвых, чтобы тела не попали в руки людей, и те не поняли, что после смерти звери возвращаются к человеческой форме…

Соблюдению режима секретности немного помогало то, что лев – не самое известное животное, которое может быть оборотнем. Да и нью-йоркцы слишком зациклены на волках и леопардах – первых после знаменитого «Лондонского оборотня», вторых после «Людей-кошек» с Макдауэллом и Кински.
Все легенды о львах-оборотнях остались в Африке, фильмов ужасов про них не снимали, и даже в городской фэнтези, ставшей популярной в конце XX века, верльвы почти не упоминались.
Тем не менее клану приходилось осторожничать.

Расслабиться можно было только на одну ночь в году. В Хэллоуин.
31 октября, когда сгущались сумерки, в Гринвич-Виллидже начинался парад.
Все его участники были в костюмах. Самых разных.
На какие только способна человеческая фантазия.
Затеряться среди множества зомби, затянутых в латекс чертенят (исключительно женского пола!), призраков в развевающихся балахонах, живых гамбургеров, мертвых невест и волков-оборотней в тяжелых меховых костюмах было легче легкого…

Львы ждали этой ночи целый год.
Вождь племени никогда не позволял им показываться среди людей в полностью зверином облике, но и того, что разрешено, было довольно.
Они изменялись частично – кто трансформировал руки в звериные лапы с когтями, кто делал глаза кошачьими, в таком виде выходили на парад и проходили весь путь по Шестой авеню, вздрагивая от восторга. Только сегодня они могли отпустить себя на волю, показать людям часть своего настоящего облика, и про них никто ничего не подумал бы плохого. Несколько раз им даже делали комплименты насчет «классных контактных линз» и спрашивали, в какой оптике они продаются.
Самым лучшим было то, что людям даже врать ничего не приходилось, можно было загадочно улыбнуться, проигнорировав вопрос, и пройти мимо.
В ночь Самайна не принято выдавать своих секретов…


Продолжение — в комментариях.

Comments

[Oriella]

***

Когда парнишка пришел в себя, он совсем не обрадовался тому, где оказался.
Он забился в угол Сэмовой кровати – поскольку из машины выгружал страдальца Дин, Сэм в это время бегал за ключами на ресепшн, он не мог упустить шанса «пожертвовать» ее мальчишке – и делал вид, что никого и ничего не боится…
Расширившиеся от ужаса глаза его выдавали.

– Кто вы такие? Охотники? Вы собираетесь убить меня? – спросил он робко, когда убедился, что прямо сейчас нападать на него не станут – ни у кого из недавних преследователей не было в руках оружия.
– Нет, не собираемся. – Сэм удивленно посмотрел на него, поднимая руки открытыми ладонями вверх – этот жест безопасности запуганный мальчишка должен был знать. – Почему ты так решил?
– Но вы ведь знаете, кто я? – почти обреченно выдохнул он.
– Ну да, мальчик-львенок, – скучающим тоном констатировал Дин. – И что?
– Но разве убийство таких, как я – не ваша работа? Прикончили же охотники моего отца. – После паузы тон голоса мальчика стал еще горестнее. – Это я виноват, что убежал, он пошел меня искать, и его застрелили, – по замурзанной темной физиономии покатилась слеза. – Я думал, до меня добрались. – Он вздохнул. – Я так хотел, чтобы кто-нибудь, наконец, меня убил, потому что я ничего другого не заслуживаю, но сегодня почему-то испугался и побежал…
Когда парнишка говорил «почему-то», подразумевая, что не знает, почему так вышло, он лукавил.
Апатия, которую То испытывал все время после того, как дядя показал ему тело отца и прямым текстом обвинил мальчика в его смерти, в последнее время стала рассеиваться.
После того, как долгие месяцы он выживал на улицах Нью-Йорка умирать ему вовсе не хотелось. Он побывал в банде воров-домушников, потом удрал от них; пробовал крутить на улице факелы, но быстро понял, что обо всех умениях, полученных в племени, сейчас надо забыть: по ним его очень быстро найдут; ночевал на скамейках в парке, в поездах метро и круглосуточных кинотеатрах – случайный знакомый, такой же беспризорник, как и он, авторитетно заявил, что «киношки – самое шикарное место для ночлега: платишь пару баксов, идешь на самый длинный сеанс, а когда фильм заканчивается, незаметно перебираешься в пустой зал»; так оно и оказалось. Еще он подрабатывал разносчиком газет, мыл машины и чистил обувь, а недавно нашел работу курьера.
И теперь, когда дела у него стали понемногу налаживаться, он просто умрет от руки охотников? «Нет уж, – угрюмо думал мальчик. – Не выйдет».

Сегодня должна была быть одна из последних его ночевок в кинотеатре.
Вот-вот они вместе с парочкой приятелей должны были снять собственную квартирку…
Приятелям жилось куда легче. Несмотря на то, что крыши над головой у них тоже не было, у них не имелось и проблем из числа тех, что давно грызли То. Осознание собственной вины, горе из-за гибели отца и страх, что его отыщут либо вампиры, долго гнавшиеся за ним хэллоуинской ночью, либо охотники – вот то, что портило ему жизнь.
Поэтому, когда сегодня он узрел в дверях силуэты людей, как нельзя более подходящих под описание охотников, которыми дети племени пугали друг друга по ночам (страшные истории об ловцах нечисти в племени гуляли, сколько То себя помнил: утверждалось, что те всегда приходят темной ночью, вооруженные огнем и серебром, и что им плевать, опасен оборотень для людей или нет, они ловят кайф от самого факта убийства), он, особо не задумываясь, побежал от них прочь.
Как это сделал бы человеческий ребенок, увидевший Бугимена в своем шкафу или Человека-кролика на мосту (7).

– Расслабься, – устав сидеть в тишине, Дин вслепую ткнул в кнопку телевизионного пульта. – Никто не будет тебя убивать. Убийство младенцев не входит в наши обязанности. – Он дружески улыбнулся. – Как тебя хоть зовут, а, малец?
– То, – признался мальчишка.
– Как-как? Что, честно? – недоверчиво спросил охотник. – Больше похоже на предлог. Ты хоть сам-то всегда понимаешь, когда тебя окликают на улице, что это – к тебе? Или через раз?
Поймав на себе укоризненный взгляд Сэма, он исправился:
– Впрочем, ладно, забей, – усмехнулся он. – Имя как имя, – Дин закинул ногу на ногу. – Итак… То. Так почему ты думаешь, что виноват в смерти отца, напомни?
– Ну как почему, – мальчик начинал понемногу злиться. Мало того, что поймали, так теперь еще и глумятся. – Если бы я не ушел тогда один, папа бы не попал к охотникам. Он пошел бы на парад вместе с остальными. И никто бы его не тронул, он был бы жив сейчас.
– Твоя мама считает по-другому. Она винит совсем не тебя, – мягко произнес Сэм. – Это ведь дядя рассказал тебе, как погиб твой отец? А ты не думал, что он мог сказать тебе и неправду?
То несколько раз моргнул.
– Дядя? Нет, он не такой, он хороший…
– Как же, хороший. Просто ангел во плоти, – резко оборвал его Дин. – Жаль, не получилось записать куда-нибудь его признание, что это он грохнул твоего отца, а не охотники. Но ты совершенно зря винил себя во всех смертных грехах. Твой дядя и без тебя решил бы убрать вождя племени. Он сам мне это объяснил. Очень доходчиво.

[Oriella]

То недоверчиво посмотрел на него.
Потом перевел взгляд на Сэма, пытаясь отыскать признаки лжи.
Он все еще прилагал усилия, чтобы их найти, когда в голове заворошились воспоминания.
Вампиры, убегая от которых, он очень кстати попал прямо в руки дяде…
Так ли случайно это было?
Браслеты, которые дядя вручил ему с заботой.
Тогда дядино участие казалось искренним, но было ли на самом деле таковым?
Обнаружив, что из-за браслетов он больше не может перекинуться, даже если хочет, То решил, что это потому, что он нарушил законы древней магии и невольно причинил вред отцу.
Долгое время браслеты были для него лишним доказательством вины.
Только сейчас до него дошло, что подвох в них мог быть с самого начала.

– Ну и как, начнешь нам верить или продолжишь цепляться за вранье доброго дядюшки? – переждав, осведомился Дин.
– Начну верить, – едва слышно пробурчал себе под нос То и грозно сжал зубы.
– Я понимаю, как тебе тяжело, – успокаивающе произнес Сэм. – Мы с Дином тоже потеряли недавно отца из-за демона, которого ищем сейчас, чтобы отомстить… Тебе повезло. Мстить некому. Тот, кто убил твоего отца, уже мертв. Мы его прикончили. А твоя мама будет очень рада тебя видеть, между прочим.
Винчестер искоса взглянул на мальчика, пытаясь понять, как он отреагировал.
Пока тот молчал. Должно быть, переваривал то, что его дядя оказался а) предателем, б) трупом.

А Дин закатил глаза («Ну что ж ты, Сэм, так быстро завязал с откровенностями? Мне показалось, ты полную историю нашей семьи собираешься рассказывать») и лениво посмотрел на экран.
Слезоточивые речи надоели.
Лучше телевизор посмотреть...
Реклама как раз закончилась. Начался выпуск новостей.
На первых же секундах глаза Дина расширились от изумления.
– Сэ-эм? – позвал он.
– М?
Дин кивнул на экран, одновременно прибавляя звук.
«Сегодня вечером жертвой «нью-йоркских извергов», как их окрестили местные СМИ, пали несколько десятков человек».
Перед камерой промелькнули ряды черных длинных мешков – если не знать об их содержимом, ни за что не угадаешь, что в них находится. Очертания на это даже не намекали.
«Убийцы ворвались в торговый центр в разгар распродажи. Их план был прост: в первую очередь они впустили в торговую галерею диких животных, и только когда отключили камеры наблюдения, зашли туда сами».
На экране появился огромный зал, главным украшением которого были многочисленные проволочные корзины с малопривлекательным содержимым: тряпье тряпьем, да еще и неаккуратно сваленное в кучу.
Покупательницы, впрочем, так не считали, и дрались за каждую тряпку так, будто каждая из них была расшита драгоценными камнями.
Даже Индиана Джонс не сражался за египетские сокровища с таким остервенением…
Покупательскую вакханалию прервало появление зеленоглазого и темногривого льва, вспрыгнувшего на стол.
После этого по экрану пошли странные полосы, из-за которых было почти невозможно понять, что происходит.
Слышались только громкие крики, доносившиеся из разных концов зала, – видимо, дамы в панике носились туда-сюда, стараясь вырваться из смертельного супермаркета.
Когда общий вопль десятка женщин стал настолько пронзительным, что сделал бы честь любой баньши, в камеру что-то врезалось, плеснула кровь, и любительский ужастик (стилистически видеоряд ролика больше всего напоминал «Ведьму из Блэр») с экранов исчез…
Вместо него появилась дикторша, которая в начале своего выступления объяснила оборвавшуюся запись людским коварством, а в конце – снова повторила, что камеры были отключены руками человека.
Никто в гостиничном номере ей не поверил.

Винчестеры растерянно посмотрели друг на друга.
– Ты видел? Это ведь тот, о ком я думаю? Мне не привиделось? – поинтересовался Сэм.
Спрашивал он, конечно, у Дина, но ответил ему То, укоризненно глядя на братьев.
Как будто вся вина за резню в супермаркете лежала на них.
–Да. Это мой дядя. А вы сказали, он убит, – обличительным тоном произнес мальчик. – Было понятно, что сейчас он думает – ему наврали, и пытается сообразить, что еще в словах Винчестеров было ложью.
Братья не обратили внимания на его обвинения.
– Но как такое возможно? Я же серебряной пулей в него стрелял, – раздосадованно проговорил Дин. – И уверен, что точно попал в сердце.
– Может, ты все же промазал? Как-то не хочется думать, что его зона неуязвимости распространялась и на коридор тоже.
– Отлично, Сэм! – Дин люто разозлился. – Ты хоть помнишь, сколько лет я охочусь? Ты кем меня считаешь, а? Я бы сто пудов понял, если бы промахнулся.
– А вдруг это все-таки не он? – с надеждой спросил Сэм. – Просто похожий лев, кто-то из его подручных? Мы не очень четко его видели.
– Ну конечно… И наш ходячий детектор оборотней тоже спутал дядюшку с другим львом. Ты не забывай, это только для нас они на одну мор… – заметив реакцию мальчика, Дин исправился. – На лицо. Конечно, на лицо.

– А где в него стреляли? – пользуясь тем, что его, наконец, заметили, То встрял в разговор.
Дин удивленно воззрился на него.
– В коридоре рядом с его кабинетом. Какая разница?
– Раньше это, наверное, была комната твоего отца? – уточнил Сэм. – Второй этаж.
– Слишком близко от священного дерева, – прошептал мальчик. – Оно на третьем этаже. Прямо над кабинетом.
– И в чем прикол?
– Папа много раз говорил мне, что я когда-нибудь стану правителем, и часто читал вслух Львиную книгу… А там говорится, – мальчик закрыл глаза, припоминая, – «древние силы преподносят нашим вождям великий дар». Даже та рана, от которой другой лев умер бы обязательно, на них быстро заживает. Главное – в момент ранения быть недалеко от святилища. Чем ближе – тем лучше. – То хмыкнул. – Раз дядя Атари – теперь вождь, это правило на него распространяется.
– Твой дядюшка – е… перестраховщик. – Дин встал и со злости пнул гостиничное кресло. – У него и так крыша неслабая, а он еще и кабинет решил дополнительно защитить. Видно, сильно трясется за свою шкуру.
– То есть, его вообще нельзя убить? – задал Сэм вопрос по существу.
– Ну, отца же убили… Главное – выманить вождя подальше. В паре километров от территории прайда дерево уже не сможет его защитить.
– Так он и согласится теперь увести себя далеко от драгоценной деревяшки, – ядовито сказал старший.
– Наверное, можно как-то справиться с ним и недалеко от дерева… – задумчиво произнес Сэм. – Должен быть какой-то способ. У любого правила есть исключения.
То отрицательно покачал головой.
– Если и есть, я их не знаю.
– А кто знает? – быстро поинтересовался Дин.
После паузы То сказал:
– В племени есть шаман… Джитуку. Он вносит новое в Львиную книгу. Если есть что-то такое, это может быть известно только ему.
– Ты можешь нас к нему отвести?

[Oriella]

Мальчик замялся.
То уже не был уверен, что готов возвращаться в племя.
Нет, маму повидать было бы здорово, и он честно собирался пойти к ней…
До того, как узнал, что дядя жив.
Это вызвало у него смешанные чувства. С одной стороны, хотелось отправиться к Атари, плюнуть ему прямо в лживую харю, а потом с наслаждением порвать его на тысячу маленьких котят, с другой же…
Дядя всегда был одним из его кумиров, вместе с отцом, и То перед ним благоговел.
Страшно было отказываться от идеалов, которые уже стали частью его личности, прочно с ним срослись.
Невыносимо топтать развенчанных идолов.
Грустно осознавать, что твой герой оказался сволочью.

Кроме того, он не был готов к всеобщему осуждению со стороны Народа.
Почему-то казалось: дядю Атари в смерти отца готова обвинить только мама То, остальные же без труда поверили ему. Иначе не сделали бы своим предводителем.
«Если будет так: мое слово против дядиного, племя будет на его, а не на моей стороне. Я же не знаю, как править, что для этого делать… Я ничего не знаю! Должно было пройти много лет, прежде чем отец доверил бы мне часть своих обязанностей… Как я могу даже думать о том, чтобы отобрать власть у дяди Атари?»
При одной мысли, как он будет стоять перед толпой разъяренных оборотней, пытаясь объяснить, как все было на самом деле, начинало подташнивать.

В детстве окружающий мир казался ему ласковым и дружелюбным, и То не страшился ничего, но после ночи Хэллоуина все изменилось.
Утро 1 ноября стало для него началом жизни в новом мире.
Мире, полном опасностей…
На задний план эти опасности ушли, только когда он немного привык к новой жизни, нашел друзей, выучил новые, человеческие правила.
Мальчик боялся, что, если он согласится сейчас пойти к шаману, это будет равносильно предложению хаосу и безнадеге вернуться в его жизнь.
А еще То не знал, как им справиться с дядей, и не верил, что Джитуку даст им хоть какую-то подсказку.
Способа убить вождя на защищенной территории нет.
Папа сказал бы, если б он имелся.

…Тут один из охотников внезапно охнул и схватился за лицо, а второй бросился к нему
Это было эгоистично, – мама всегда ругала его за подобные мысли – но То почувствовал облегчение.
Можно не отвечать на трудный вопрос прямо сейчас.

– Дин! – воскликнул Сэм, подбегая к брату и пытаясь «разомкнуть» замок из ладоней. – Что с тобой такое?
– Его укусили. Он становится одним из нас, – глухо сказал То из-за его спины.
Впрочем, в тот момент, когда он закончил говорить, этот факт уже перешел в категорию «Подтверждать не требуется».
Дин убрал руки, демонстрируя исказившиеся, «поплывшие» черты – лицо вытянулось, глаза поменяли цвет, губы приподнялись – зубы уже не умещались во рту.
Пальцы брата тоже, кажется, удлинились – было похоже, что в каждый добавили одну лишнюю фалангу…

Обхватив Дина за плечи, – тот все еще стоял молча, как будто борясь с собой, и на объятие никак не отреагировал, – младший Винчестер обратился к мальчику.
– Ты с самого начала узнал в нем своего? Еще с тех пор, как впервые увидел нас? Но почему ты молчал?
Когда Сэм обвинял мальчишку в ненужном молчании – практически по инерции, – злился он прежде всего на себя самого.
«Дин же рассказал, чего местному вождю от нас было нужно, а я просто отмахнулся, решил, что это уже неактуально: раз монстра убили сразу после укуса, он вряд ли успел передать брату заразу.
Вот о чем я должен был вспомнить после выпуска новостей.
А я вместо этого начал носиться с мальчишкой и обвинять Дина в неточной стрельбе!»
Сэму очень захотелось стукнуться головой об стену…
Не слишком хорошим братом он проявил себя.

[Oriella]

– Никого я не узнал, – с грустью произнес То. – Из-за этого, – То поднял вверх руку, показывая, как крепко металлическая полоса охватывает его кисть.
Кажется, Сэм только сейчас разглядел украшение внимательно и заметил, что на второй руке мальчишки надет его близнец.
До этого Винчестер счел браслет просто незначительной деталью.
Прошелся взглядом по нему однажды, а потом стал игнорировать.
Думал, это просто безделушка.
Вроде кулона Дина.

– А что это за браслеты? – запоздало спросил он.
– Дядя напялил их на меня, – глаза То сердито сверкнули. – И обманул. Из-за них я не могу сейчас менять облик. Из-за них не смог допрыгнуть до того балкона. Поганые (сначала мальчик хотел употребить более емкое слово из числа тех, которым научили его новые знакомые, но, сообразив, что он говорит не с ними, а с взрослым человеком, он вовремя исправился) браслеты забирают у меня силу... Я даже маму бы сейчас не почувствовал. И лучшую подругу тоже.
– Как же ты понял тогда, что с моим братом? Ты же не видел его лицо в тот момент?
– Был когда-то на общем ритуале племени… – угрюмо сказал мальчик. – Только тогда все было немного по-другому. Легче как-то все проходило. Чтобы кто-то застывал, прислушиваясь к чему-то – такого не было ни разу.
– Но почему все происходит так скоро? Его же укусили только сегодня! Должно же было пройти какое-то время, прежде чем он изменится…
Весь охотничий опыт Сэма подсказывал: на перекройку личности всегда уходит время.
– Вождь имеет власть над каждым членом племени. Особенно над новообращенным и… – То коротко посмотрел на Сэма, – над тем, кого укусил самолично. Его ведь покусал мой дядя, правда? – Когда Сэм кивнул, мальчик скорбно прикрыл глаза. – Это очень плохо. Теперь он в любой момент сможет заставить его стать зверем.
Мысль об этом была неприятна, но То с ранних лет знал: он – больше зверь, чем человек. Такие вот моменты были лишним подтверждением этого.
Он повидал немало новичков, и знал их особенность: в первое время после обращения естественным казался как раз звериный облик, в него новообращенный мог скользнуть всегда…
А вот для возвращения к человеческой внешности уже требовались усилия.
Кутерьма с браслетами – ловушкой для зверя и тот факт, что отец никогда не воздействовал на изображения соплеменников на священном дереве, чтобы сохранить их зверями – только людьми, тоже это подтверждали, но не так ярко, как происходящее с молодыми оборотнями.
Особенно с теми, кто был когда-то человеком, а не родился зверем наполовину.

Сэм в ужасе наклонился к Дину и заглянул тому в пожелтевшие глаза.
Без страха за себя. Страшась только одного – что Дин сейчас действительно перевоплотится в незнакомца, в котором не останется ничего от его брата. В чудовище.
Что там Дин рассказывал?
Планировалось, что из них получатся хорошие защитники прайда, самостоятельности в которых не больше, чем в заводных игрушках?
А что, если он сейчас действительно превращается в такую послушную игрушку?
– Дин, не оставляй меня… Пожалуйста, не меняйся, – тихо и совсем по-детски попросил он, не ожидая услышать ответ.
Однако ответ пришел.

– Да черта с два! – пробормотал Дин и зашевелился, сбрасывая с себя оцепенение. Его глаза вновь приобрели нормальный цвет. Лицо и руки тоже вернулись к обычному состоянию. – Не дождешься…
– Дин! – в порыве чувств младший Винчестер снова обнял брата. – Слава Богу. Что с тобой было?
Рассеянная улыбка, возникшая на лице старшего сразу после «возвращения», пропала.
– Пацан прав, Сэм. Его дядюшка говорил со мной.
Дин закрыл глаза и нажал пальцами на веки, пытаясь собраться с силами после «разговора». Он смог устоять перед натиском и не сломаться, но, черт возьми, как же это было тяжело.
– Сказал, что к ночи его сила растет, и хотел заставить меня вернуться к нему. И, черт, мне ведь этого почти захотелось, я едва не поперся туда. – Парень сморщился от злости на себя. – Прости меня, Сэмми, я должен был рассказать, что происходит.

Не желая расстраивать брата, Сэм тут же сменил тему.
– Я сам виноват, что не стал тебя слушать. Не смей обвинять себя за свои желания! Ты не вернулся, а это – главное. И не вернешься, я этого не позволю…
Парень нервно засунул руки в карманы и развернулся к мальчишке.
– Дину ведь можно как-то помочь? Я помню, перед тем, как это все случилось, мы говорили о шамане. У него должен быть способ исцеления от этого, – с нажимом произнес младший Винчестер. – И не смей говорить «нет».

Мальчик встряхнулся.
Он вдруг осознал, что отец разуверился бы в нем, если б увидел, как скоро То сдался.
Он должен мстить, а не прятаться по углам. Останавливать войну, начатую племенем, а не пытаться смириться с ней.
Оправдывать Атари, защищать убийцу своего отца…
Да как он вообще мог делать это – даже мысленно?
Это чуть ли не хуже, чем наносить последний удар самолично…
Если вспомнить комиксы, к предателям, которые были когда-то героями, например к Сентинелу Прайму (новые друзья То – курьеры – оказались сумасшедшими фанатами «Трансформеров»), отношение даже хуже, чем к тем, кто противостоял героям с самого начала.

Надо было просто забыть все хорошее, что Атари делал для него.
Дяди, которого он обожал когда-то, больше нет.
Остался только враг, которого он должен убить.
И, чтобы сделать это, в первую очередь надо расстегнуть браслеты…
Ясно вспомнилось, что даже отец не мог открыть замки на них сам.
Когда в племя возвращался кто-то из ушедших прежде, Табо всегда звал на помощь шамана. Впрочем, такое происходило редко.
В последние годы изгоев в племени почти не было, и рассказы о том, что в сороковые браслеты могли надеть за малейшее неподчинение вождю, казались просто страшными сказками.

– Я отведу вас к Джитуку, – немного робко сказал То. – Я согласен.
– Вот и чудненько, – откликнулся Дин, слегка оклемавшийся и старательно делающий вид, что только что ничего не произошло. – Пойдем прямо сейчас?
– Не получится, – мальчик подарил ему извиняющийся взгляд. – Ночью он никого к себе не пускает. Придется ждать до утра.
Сэм явно расстроился – он рассчитывал, что ситуация разрешится как можно раньше… Хотя, конечно, сделать он ничего не мог, поэтому просто вздохнул и спросил:
– Он живет в том доме, где мы уже были? Если да, могут быть проблемы. Нам там не слишком обрадуются. Да и тебе тоже.
– Неа, – мальчишка покачал головой. – Джитуку всегда говорил, что для бесед с духами ему нужно одиночество, жить в тесноте он не хочет, так что живет в собственном пентхаусе… Это немного подальше.
– Где-где? – фыркнул Дин. – Что, он там «Вдову Клико» попивает, занюхивая сигарами?
– Ему просто нравится так называть свое жилье, – пояснил То. – По-честному, это просто чердак, ничего больше. Никакой роскоши… Можно вообще подумать, что дом заброшен – первый этаж там весь захламлен и лестница сломана.
– А как же к нему гости попадают? – удивленно вопросил Сэм.
– Лезут по канату. Это нетрудно, на самом-то деле, – мальчик дернул плечом. – Но все равно без особой необходимости к нему никто не ходит.
Дин закатил глаза. «Шикарно. Теперь мы собираемся в гости к психу-одиночке? Ну, спасибо, хоть на Эмпайр Стейт на веревке взбираться не заставят».

Мысли о шамане, любящем тишину и уединение, помогали отвлечься от боли, ломающей все тело, и от голода, который, как Дин подозревал, бургерами было не утолить. Но помогали не сильно.
Он так радовался, что мальчик в нем ничего не чувствует, – должна же быть в нем встроена какая-то распознавалка своих?..
Оказалось, радоваться было нечему.
Все объяснялось убийственно просто.

Дин обхватил себя руками. Его била сильная дрожь.
Сэм тут же подлетел к нему.
– Ложись, Дин. Поспи, а завтра мы пойдем к шаману и все исправим. Все будет хорошо. Уверен, можно как-то повернуть процесс вспять…
«Или мы воспользуемся способом, позволяющим Адвар Бикила жить почти обычной жизнью. Ты не станешь чудовищем, Дин. В любом случае!»

[Oriella]

***
Сэм прошелся по комнате, попутно проверив брата.
Тот метался по постели, но, кажется, не просыпался: глаза его были закрыты.
Парень снова присел на табурет и посмотрел на своего невольного коллегу по «ночной страже».
Сначала он думал, что бодрствовать этой ночью будет в одиночестве – он все равно не мог бы заснуть из-за терзающих его мыслей: что, если он потеряет Дина?
Потом мальчик, пролежав минут двадцать на боку, подложив руку под голову, молча встал и присоединился к Сэму.
Винчестер не стал гнать его. Позволил остаться.
Вдруг так будет легче скоротать ночь.

– Можно, я спрошу? – обратился Сэм к «напарнику». – Ты ведь сначала колебался и не хотел помогать нам – это было заметно. Но почему? Мы же предложили тебе вернуться к твоей семье, твоей матери. Ты что, не хочешь ее видеть?
Сэм не мог даже вообразить, что он поступил бы так со своей мамой.
Если бы у него только была возможность снова увидеть ее.
Настоящую Мэри, живую и теплую, а не призрака, 22 года обитавшего в старом доме в Лоуренсе и освободившегося после их с Дином краткого визита в Канзас.
Которая смогла бы ему улыбнуться, угостить домашним пирогом и ласково назвать его «своим мальчиком».

Мальчик смущенно посмотрел на Сэма.
– Конечно, хочу. Просто…
Признаваться в собственной трусости, своем неверии в то, что с новым вождем вообще можно справиться, и в попытках сыграть роль адвоката дьявола для дяди Атари не хотелось.
Поразмыслив, То нашел другую важную для него причину, озвучивать которую было не так стыдно.
– Просто в племени живут так, словно за пределами нашего района ничего не существует. И мама такая же – другого мира для нее как будто нет. Духи, ритуалы, священное дерево – вот, что я всю жизнь слышал от нее.
Он отрешенно провел пальцем по металлу браслета.
– Мне всегда было интересно, как живут люди. Не оборотни. Обычные. Родители ничего мне про них не рассказывали. Папа еще пытался, а мама – ни слова.
То вздохнул.
– Я хотел, чтобы у нас была нормальная семья. Только я и родители. И чтобы папа меньше внимания уделял другим членам племени и больше бывал с нами. Странно, наверное, звучит, но… Когда недавно я подружился с парой крутых ребят, которые помогли мне с работой курьера, и стал доставлять посылки и заказные письма в офисы, мне это очень понравилось. Как будто наконец я живу по-настоящему, и мои друзья – это и моя семья тоже. В реальном мире, а не в том, что придумали для меня мои родители. И мне очень хотелось сохранить эту новую жизнь, наше братство…Тем более, что я думал – в племени меня ждут только дядина ярость и неприязнь всех остальных.
Он закашлялся, украдкой взглянув на Сэма.
– Вы, скорее всего, не поймете. Для вас-то ничего удивительного в том, как живут люди, нет. У вас с братом была нормальная жизнь.

Сэм с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться – он совсем не ждал, что к нему вернутся его собственные мысли, вывернутые шиворот-навыворот.
«Это у нас-то? Да даже если перебрать досье всех американцев, худших кандидатов на нормальную жизнь не найти».
– Я понимаю, – проговорил он. – Наверное, ты не очень хорошо представляешь себе жизнь охотника. У тебя хотя бы мама была и есть…
– А у вас?
– Нашу маму 23 года назад убил демон. Мне тогда было полгода, Дину – четыре.
– Сочувствую, – мальчик поднял на него глаза. – Я не знал…
– Да ничего. Это было давно.
– А что произошло после этого? – тихо спросил То.
– Отец стал учить нас убивать монстров. Постоянно уезжал на охоту, оставляя нас с Дином одних, – Сэм остановился, боясь, что расскажет мальчику слишком много. – Как видишь, нашу семью тоже обычной не назовешь.
Мальчик тяжело сглотнул слюну.
– И вы никогда не пытались протестовать? Это же ужасно – так жить…

Сэм опустил веки.
В его голове зазвучал отчаянный крик: «Ненавижу вас! Ненавижу! Ну почему у меня нет нормальной семьи, как у всех?», в котором выплеснулись чувства, которые испытывал он, когда ему, как и мальчишке-оборотню, было двенадцать.
Злость на то, что отца никогда нет рядом, даже в праздники (Дин, конечно, всегда старался порадовать брата, устроить для него торжество, найти где-то подарки, но отсутствие родителей ничего не могло компенсировать).
Раздражение по поводу того, что его выкидывают то у одной библиотеки, то у другой, заставляя читать книги о всяких страшилищах, в то время как Дин и отец берут оружие и отправляются на полноценную охоту.
Печаль, испытанная в тот момент, когда Сэм осознал: мамы нет и уже никогда не будет.
Разочарование, пережитое им, когда он понял, что окружающая действительность сложнее, чем казалось до этого.

Когда он был совсем ребенком-восьмилеткой, он гордился отцом и братом, героями, которые убивают всяких тварей, «как в комиксах, даже лучше».
Потом был очередной переезд. Новый город, новый класс.
Новые соученики, которые сразу повесили на Сэма ярлык «фрика»: «Не общайся с ним, семейка у него совсем чокнутая. Сатанисты, наверное. Говорят, его отца и брата вчера видели на кладбище с лопатами. Давай вскроем его шкафчик? Вдруг там у него черепа?».
День рождения популярного одноклассника, куда пригласили всех, кроме него. Тогда было ужасно обидно: он с детства желал нравиться людям, и объявленный бойкот больно по нему ударил... Сэм очень хотел, чтобы ребята приняли его в свою компанию. Накануне дня рождения Томми он еще надеялся, что когда-нибудь (может, даже завтра?) это случится, однако вечером надежды рухнули окончательно.
Он как раз возвращался с охоты, вся его одежда была заляпана темной кровью и бурой слизью отиуга (8), что завелся в канализации Кентвуда.
На свою беду он наткнулся на знакомых, которые тут же отметили «красоту» его наряда и жестоко над ним посмеялись.
Потом в той школе его издевательски звали «Чудовищем из Черной лагуны» и «Модником». От этих кличек он потом так и не избавился.
Даже накануне дня, когда они перебрались из ненавистной Луизианы в Нью-Гэмпшир, он обнаружил, что весь рюкзак ему перепачкали болотной тиной, а в пенал сунули записку: «Вот так и ходи. Чудовищу из Черной лагуны такой прикид больше подходит».

Домой (если номер в дешевом мотеле, снятый на неопределенный срок, можно так назвать) он тогда вернулся жутко злой и, не сумев сдержаться, устроил истерику. Досталось и Дину, и отцу: именно тем проклятым вечером он сказал, что ненавидит их обоих.
Оправившись от шока, Джон сильно ударил младшего сына – рука у него была тяжелая. Сэм заплакал и сбежал в другую комнату, чувствуя себя мучеником, пострадавшим за идею…
Только сейчас он вспомнил, какие глаза были тогда у Дина.
Донельзя огорченные: он ведь всегда старался делать для братишки все, что мог, и не понимал, откуда такая ненависть, за что его так?

[Oriella]

Винчестеру отчего-то стало стыдно за собственное прошлое.
То ли перед Дином, то ли перед самим собой.
Захотелось сделать все для того, чтобы сидящий рядом с ним мальчик не повторял его ошибок.
– У тебя сейчас трудный возраст, – осторожно подбирая слова, сказал Сэм. – В двенадцать лет всем кажется, что семья у них – какая-то «не такая», и хорошо бы заменить ее на любую другую. Но это неправильно. Семья у каждого – только одна, ее не выбирают, – он тепло улыбнулся мальчику. – Тебе надо вернуться к твоей маме… Говоришь, ты был несчастлив дома? Но разве так было всегда?
Мальчик серьезно задумался. Потом с улыбкой произнес:
– Нет, не всегда. Когда отец приходил, чтобы побеседовать со мной, я был счастлив… Знаете, что мне лучше всего запомнилось? Однажды под вечер мы с моей подругой сбежали… – он задумчиво убрал волосы со лба. Трудно было вспомнить, куда именно они собирались попасть, но так дотуда и не добрались, – кажется, в зоопарк, хотели посмотреть, как там львы живут, и нельзя ли их как-то освободить; нас бесило, что наши собратья сидят за решеткой и никто ничего не делает. Но мы с Налой слишком долго разбирались, куда идти. Пока искали, на улице стемнело… Мы развернулись и побежали обратно, но вернуться не успели. Когда пришла темнота, на нас напали вампиры.
– Могу представить, почему запомнилось именно это, – с легким сарказмом сказал Сэм. – Такое просто так не забудешь. Очень страшно было?
– Конечно. Мы перелезли через ворота Центрального парка, думали, что они их задержат, но вампиры все равно чуть нас не догнали… Если бы нас не нашел мой отец, они, наверное, выпили бы у нас всю кровь, – это мальчик произнес почти равнодушно, как будто подобные вещи в его реальности происходили сплошь и рядом. Впрочем, так оно и было: не стоило забывать, что его познания о вампирах были получены опытным путем, а не почерпнуты из «Дракулы», просмотренного украдкой.
– Он сильно сердился?
– Ага. Но он не кричал, ничего такого. Просто сказал, что очень разочарован.
– И перестал с тобой разговаривать? – это предположение было сделано вовсе не наугад. Просто Сэм помнил, что иногда, стоило ему произнести вслух волшебные слова «колледж», «адвокатская практика» или «юридический», как Джон Винчестер решал наказать младшего сына продолжительным молчанием; он считал, что если отправить Сэма в продолжительный игнор, сын откажется от крамольных идей. Может быть, львиный папочка придерживался сходных методов воспитания?
– Не перестал, – мальчик так покосился на Сэма, что стало ясно: такое предположение о своем отце он счел кощунством. – Он пригласил меня прогуляться с ним, упрекнул в том, что я взял девочку туда, где могло быть опасно, а потом сказал, что очень боялся меня потерять… А когда я напомнил, что на общем совещании парой дней ранее ему докладывали, что вампиров в городе очень мало, и поинтересовался, почему мы их просто не перебьем, нас ведь больше, папа ответил, что они – часть той же эко… экосистемы, что и мы, и они нужны для баланса. Мы уравновешиваем их, они – нас. – То подсел ближе. – Сказал, что они вовлечены в тот же жизненный круг, что и мы, и когда я займу место отца в этом круге, я должен буду следить за тем, чтобы это равновесие не нарушалось.
– Гуманист он у тебя был, – только и сказал Сэм.
Он был поражен. Джон, безусловно, отнесся бы к отцу мальчика как к монстру, который подлежит истреблению; он и помыслить не мог бы, что чудовище, оборотень, может быть настолько тонко чувствующей натурой.
Нельзя было не удивляться тому, что попытка львенка бунтовать привела к проникновенной беседе и признанию в том, что сын ему очень дорог, бунт же Сэма дал единственный результат: его выставили за дверь и сказали никогда не возвращаться.
«Так кто же на самом деле был монстром? – вдруг подумал Сэм. – Наверное, никто. Просто они были очень разными, но оба хотели для сыновей только хорошего…».
Непривычно было думать так о Джоне Винчестере.
Прежде он думал о нем либо плохо, либо никак: в последние годы хорошие мысли об отце были редкими гостями в голове Сэма.
Еще в прошлом году логическая цепочка «папа-монстр относился к своему сыну человечнее, чем Джон» привела бы Винчестера к мысли «Джон был страшнее, чем лев-оборотень – бывший вождь».
Смерть отца изменила все. К тому же за два охотничьих года Сэм, наконец, стал понимать отцовские мотивы.

Тем не менее То еще не закончил.
– Да, он старался никогда не выходить из себя, всегда быть дипломатом. Но знаете, чего бы я сейчас хотел?
– Чего?
– Чтобы отец ненадолго забыл, что не ругается, и спустил на меня всех собак. Чтобы он мог сейчас снова наказать меня. Потому что это значило бы, что он жив, что все было просто страшным сном.
Сэм неосознанно провел ладонями по штанине.
Что бы он ни думал об отце, смерть Джона стала трагедией и для него тоже, не только для Дина…
Отец умер – и Сэм лишился шанса наладить с ним отношения.
До этого они не разговаривали почти три года. Два года были потрачены на колледж и год – на совместный с Дином квест…
Нормально побеседовать им с папой пришлось всего раз.
Потом отец продал душу, они сожгли его на костре, и все не высказанные друг другу слова так и остались висеть в воздухе.
Это было неправильно.
– Да, – парень пристально посмотрел на темнокожего подростка. – Я и сам думал о своем отце что-то подобное.

[Oriella]

***
Дин лежал на жесткой гостиничной кровати, повернувшись лицом к стене.
Со стороны казалось, что он спит, но от сна его состояние было очень и очень далеко…
Сердце Сэма стучит, и этот стук сводит Дина с ума.
Сердце мальчишки бьется тоже, но мальчик – не человек.
Сейчас это ощущается сильнее всего.
Несмотря на то, что сила То приглушена браслетами, он – монстр, а не еда. В отличие от Сэма.
В эту минуту Дин понимал, почему оборотни всегда пожирают человеческие сердца – все остальное они могут бросить, но сердце едят непременно.
Сердце – это средоточие жизни. Источник тепла.
Самое вкусное, что есть в человеке.

Вот какие мысли блуждали сейчас в его голове, не давая заснуть.
Понятное дело, что в гастрономическом смысле он никогда не думал о сердцах.
Тем более о человеческих.
Тем более о сердце Сэма.

Сон не шел.
Попробуй поспи, когда поблизости громко колотится чье-то сердце… а ты прислушиваешься, и звук этот кажется тебе сродни отбиванию мяса кухонным молотком!
Сейчас Дин думал, что этот стук уделывает даже главную музыкальную тему «28 дней спустя». Во всех смыслах, в том числе и по громкости…
Хоть она и называется «Сердцебиение» (9), с настоящим биением сердца она даже рядом не лежала.

Ужасно сложно было одновременно делать вид, что ты давно видишь десятый сон (чтобы не беспокоить брата), и не позволять себе отвлекаться на звуки, вызывающие желание накинуться на Сэма и впиться ему в шею посекундно удлиняющимися зубами…
Не слышать их. Уйти в себя.
Когда к мерному звучанию Сэмова сердца (теперь Дин понимал, что в том, что брат систематически впихивает в себя неаппетитные (в данный момент особенно!) салатики, наверное, есть смысл: сердце стучало как метроном, ни единого перебоя) добавился тихий шепот, стало еще хуже.
«Убей его. Ты должен!»
«Ты – мой. Приди ко мне. Ты мне нужен».

«Да заткнись ты. Никому и ничего я не должен, – гневно подумал Дин, стараясь делать это как можно «громче». Чтобы незатейливая мысль гарантированно дошла до адресата. – Я всем нужен. А ты… Найди себе девочку на ночь, и не трахай мне мозги».
Удивительно, но ментальное хлопанье дверью возымело эффект.
Гулкий голос исчез из его сознания...
Казалось, даже ток крови в венах Сэма перестал вызывать пристальный интерес.
Видимо, большая часть типично львиных желаний была связана с тем, что его «хозяин» пытался воздействовать на одного из «своих котят».
Теперь ему указали на дверь, – не слишком вежливо – и к Дину вернулась свобода. Пусть и довольно относительная.

Дин устало потер пальцами глаза.
Завтра попытки заставить его подчиняться обещали стать упорнее.
За эту ночь он успел разобраться, чего же от него хотят, к чему подталкивают…
Он знал: эта сволочь просто так не отступит.
Идеальным для нее вариантом стал бы тот, где он нападает на своего брата и обращает его. «Уж этого чертов урод точно не дождется».
Сносным – тот, где он, не сумев дальше противиться инстинктам, все-таки вырывает у Сэма сердце. От мечтаний о двух охотниках на его стороне Атари пришлось бы отказаться, но Дин был бы тогда повязан с прайдом навеки.
Путей назад уже не осталось бы.
Как не осталось и ни одного человека, который был бы Дину дорог.
Приемлемым – тот, где они тупо друг друга убивают.
В распоряжении Атари в этом случае не существовало бы суперохотников, но и врагов, владеющих о нем всей информацией, у него бы не было...

Одурачить же врага удастся, только если шаман завтра подскажет им настоящий способ избавиться от проклятия.
Один шанс в его пользу против десятков – в пользу ходячей эмблемы MGM (10).
Фиговый расклад…
Если кто-то сейчас наблюдает за ними и делает ставки на то, как все обернется, все фишки лежат на варианте – у Дина сорвет башню, и он убьет или обратит Сэма.
«Но мы еще посмотрим, сможет ли этот «кто-то» взять джекпот!»

Ни единого повода для радости у него не имелось, но Дин все же чуть улыбнулся, услышав, что Сэм говорит про семью.
Парень не был уверен, действительно ли брат начал думать так – Дин давно подозревал, что если бы новые семьи (вместе с бонусом – переписанным прошлым) где-то раздавали, Сэмми первым занял бы очередь – или же это только слова, просто способ успокоить львиного мальчишку. .
Однако пока имелась хотя бы крошечная вероятность, что это настоящие мысли Сэма, Дин должен был сделать все, чтобы обломать чертову тирану всю малину.
Должен был все предпринять ради того, чтобы у Сэма осталась хоть какая-то семья.
Чтобы ему всегда было к кому возвращаться.


1. См. финал серии 2.19. Folsom Prison Blues.
2. Эдгар Кейси (1877—1945) – ясновидец из Кентукки, который предсказал изобретение лазеров и катастрофу 1929 года на Уолл-стрит.
3. Джон Смит – герой «Мертвой зоны» Стивена Кинга.
4. Мэтт Мэрдок, Сорвиголова. Слепой герой комиксов. В силу слепоты прочие чувства у него усилены.
5. См. серия «Игрушки» (Playthings).
6. Одна из «деток Азазеля». Появилась в эпизоде «Травля». В данный момент Сэм знает только, что она пропала, а жених ее был убит.
7. Легенду об убийце с Кроличьего моста читайте тут: americanlegends.livejournal.com/14223.html#cuti...
8. Отиуг – тварь, живущая на свалках и в канализационных коллекторах, имеет щупальца и ядовитые зубы. У Сапковского называется риггером.
9. www.youtube.com/watch?v=ST2H8FWDvEA – вот здесь можно послушать эту музыку. Если интересно.
10. Эмблема MGM – лев; заставка с рычащим львом предваряет каждый фильм киностудии Metro Goldwyn Mayer.

[Oriella]

4. Полевая психология и обитель шамана

…Короли и владыки Судана,
Рядом с каждым, прикованный цепью,
Лев прищурился, голову поднял
И с усов лижет кровь человечью…

Н.С. Гумилев

1 мая 2007 года

Шаманский «пентхаус» размещался под самой крышей невзрачного здания, сильно вытянутого вверх. Можно было подумать, что в его прошлом не обошлось без драм: гигант схватил верхушку домика титаническими клещами и потянул вверх, желая оторвать дом от фундамента и унести с собой.
Дом устоял, но вид с тех пор имел весьма причудливый.

Найти пристанище шамана оказалось не так уж просто.
Выяснилось, что уклончивое утверждение мальчишки, что живет он лишь «немного подальше», чем прочие члены племени, оказалось крайним преуменьшением…
Может, оборотни и преодолевали расстояния в три-четыре мили как нечего делать, но людям это давалось не очень легко.
Особенно людям уставшим: испугавшись, что «Импала» выдаст их во второй раз, братья оставили ее на стоянке до въезда в Бронкс и около часа шли пешком.
Благо То прекрасно знал, как лучше всего избегать его сородичей, а также помнил, где они обычно устраивают театрализованные представления – подчеркнуто африканские, – и где находятся уличные лотки с «львиным» товаром.
Потому и вел их только по улицам, где шанс встретить знакомого был исчезающе мал.
Темным, загаженным, бесперспективным для туристов.

Когда мальчик указал рукой на несчастную жертву альтернативного видения безумного архитектора и выдохнул: «Это здесь. Извините, что долго шли», Дин не выдержал:
– И это, по-твоему, недалеко? Страшно представить, что тогда для тебя «далеко». Да сюда можно крестовые походы организовывать. И то до конца дойдут не все.
Сэм, с утра выспросивший у мальчика, для чего нужны браслеты – когда данная тема поднималась вчера, ему было не до того, все затмевала озабоченность проблемой Дина, – спросил о другом:
– Не понимаю. Ты сказал, что обычно браслеты надевают на тех, кто живет вдали от остальных. А шамана это что, не касается?

Вопрос Дина То счел риторическим. Ответил только Сэму.
– У шамана – особые силы. Он может контролировать себя сам, без помощи вождя. А еще у него есть тотем, слышать зов которого может только Джитуку. Я никогда его не видел, но говорят, это – голова черного льва…
– Ясно, – произнес младший Винчестер, дергая за дверную ручку.
Дальше стало особенно не до разговоров.
Выяснилось, что То преуменьшил не только расстояние до дома шамана.
В его «нетрудно», относящемся к лазанью по канату, прикрас было еще больше.
Мало того. Оказалось, что канат – не единственная неприятность.
Первый этаж выглядел так, словно хозяин дома планировал когда-то масштабную перестройку, собираясь организовать студию.
Разломал все перегородки и лестницу, а потом у него закончились деньги, и ремонт постепенно заглох…

Сэм запрокинул голову, рассматривая потолок. Черная дыра в нем – очевидно, когда-то туда уходила лестница наверх – казалась недружелюбной.
Трудно было поверить, что им действительно надо туда лезть.
И уж совсем невозможно – поверить в то, что на втором этаже может хоть кто-то жить.
Больше было похоже, что там такой же раздрай, как и здесь: везде рассыпана бетонная крошка, всюду валяются обрывки каната и куски мебели.
Вроде разломанного кресла, о которое только что зацепился ногой Дин и буркнул что-то насчет «гребаного форта Байярд» (1).

Между тем, пока Сэм колебался, мальчик без дела не сидел.
То уже выудил из-под неприметного камня веревку, прицепил к ней груз и забросил импровизированную «кошку» на второй этаж.
Потом, торжествуя, он повернулся к Винчестерам.
– Это часть маскировки. Чтобы не лезли те, кто не должен. Мама говорила, тут еще и отталкивающие чары наложены. Если появятся мысли типа «Что я тут делаю» гоните их, это все колдовство, – предупредил То и ухватился руками за веревку…
Когда его голова скрылась в темном проеме, и оттуда никто не высунулся, чтобы ее оттяпать, Винчестеры последовали за ним.
Дин пропустил Сэма вперед – беспрестанно ноющее плечо не позволило бы ему лезть быстро. Он бы брата только задерживал…
Кроме того, хотя общая спортивная подготовка, благодарить за которую надо было Джона Винчестера, и позволяла лезть вверх, перенеся вес на правую руку и опираясь ногами, откровенно палить перед Сэмом, как у него все плохо, все же не стоило.

[Oriella]

***

«Интересно, и кто умудряется досюда добираться? – подумал Дин, разглядывая розовые следы от веревки на ладонях. – Чтобы сюда залезть, стойкость надо иметь просто брюсуиллисовскую». Наверное, просьбами шамана достают нечасто. Козырно устроился».
Сегодня было полегче. То ли Атари, не рассчитав своих возможностей, вчера выложился и сейчас валялся без сил, то ли воздействие на Дина действительно зависело от дневного света: чем он ярче, тем меньше проявления звериного.
Так ли это важно?
Значение имело лишь то, что сейчас он чувствует себя самим собой (ну, почти), да их местонахождение.
Они добрались. Они у шамана.
Вот-вот он скажет, как не сделаться оборотнем навсегда, и какую цену за это заплатить…
Какой бы ни была высокой плата, Дин раскошелится.
Если, конечно, счет предъявят ему одному.
«Сэму ни за что платить не нужно.
Это – не его проблема».
Мысли о том, что Атари мог прочесть, что они отправятся сюда, в мыслях Дина и подготовить здесь засаду, Дин предпочитал не удерживать в голове, а выпроваживать, как незваных гостей.

Надежда, охватившая его, была так велика, что Дин не огорчился, даже когда понял, что терпкий смоляной запах благовоний, пропитавший все помещение, ему даже по душе.
Почему-то он напоминал о доме.
Понятное дело, канзасский дом Винчестеров пахнуть африканской смолой не мог, так что ясно было – это ассоциации зверюшки. Не Диновы.
Но, если все получится, как они хотят, уже через час его внутренний лев уйдет в прошлое вместе со всем, что с ней связано.
Стоит ли переживать?

А тому, что у него обнаружилась способность чувствовать рядом оборотней-львов, Дин и вовсе обрадовался.
Он прекрасно помнил, как Атари напал на него со спины, а до того его прислужники застали братьев врасплох…
Если он может чувствовать, что сзади кто-то крадется, у них появилось серьезное преимущество.
Если здесь их ждет засада, лучше знать об этом заранее.

Заразиться вирусом, который непонятно как называется (не то чтобы Дин много думал об этом, но он действительно не представлял, как именовать львов-оборотней: точно не ликантропами и не кошкодлаками; последнее звучало дико и наводило на мысль о кошках, не просто дохлых, но вздернутых на дыбу) стоило хотя бы ради этого…
Как там говорил приторный до тошноты тип, книгами которого «лечили» их с Сэмом школьные психологи по всем Штатам?
«Если судьба дала тебе лимоны, делай лимонад»? (2)
О, Дин познал эту истину самостоятельно, без участия говнопсихологов.
Лимонов судьба подбросила ему порядочно, так что он научился делать уже не только лимонад, но и деликатесное лимонное безе.
Охотников жизнь вообще редко балует.
Если не научиться превращать гадости, что пихают тебе силой, во что-то пристойное, просто не выживешь…

[Oriella]

Дин круто развернулся.
Его взгляд встретился с кошачьими глазами, смотрящими так внимательно, что парню стало очень не по себе.
Казалось, за несколько секунд глазного контакта о нем узнали всё: прошлое, настоящее и будущее. Белых пятен не осталось.
Винчестер поежился: мысль, что кто-то умудрился увидеть его душу голой, неприкрытой, была неуютной.
Если вышедший из-за странной занавески, имитирующей заросли, львиноглазый успел выяснить, что Дин ожидал встретить здесь засаду, подозревал его в сговоре с Атари, он может и отказать им в помощи.

Обладатель раскосых глаз почувствовал, насколько Дин напряжен.
Потому и пророкотал успокаивающе:
– Тихо-тихо. Таким воинственным не надо быть. Не станет драться никто здесь с тобой. Твою беду знаю я.
– Отлично, – вполголоса сказал он Сэму. – Мы попали к мастеру Йоде (3).
– Слышал все я, молодой человек. За комплимент принять могу это, – низкорослый мужчина улыбнулся, обнажая клыки, которые были раза в полтора длиннее, чем у Дракулы в хаммеровских фильмах (4). – Помочь вам постараюсь.
Он пристально посмотрел на То.
– Но сначала, мой мальчик, пойдем со мной…

Джитуку отвел в сторону полог и исчез за ним.
Несколько секунд мальчик колебался.
Конец сомнениям положил раздавшийся в отдалении голос шамана:
«Об отце твоем есть у меня что сказать».
Эта реплика решила дело.

***

То шагнул через порог и огляделся.
Джитуку уже ждал его.
За пределами круга света, источаемого восковыми свечами.
У мини-пруда, устроенного специально для обрядов инициации пришельцев извне: тогда считалось, что переход к новой жизни произойдет легче, если прежде, чем произойдет окончательная трансформация, человек увидит в воде самого себя.
Таким, как он станет потом…

Мальчик знал – последняя такая инициация происходила задолго до его рождения (во время Великой депрессии тогдашний вождь, прадедушка То, решил, что подобные церемонии излишни и от них можно отказаться – поток желающих вступить в племя отчаявшихся людей был огромен; впрочем, То знал про тот год мало, в племени о нем говорили как о темном и страшном), так что для этой цели искусственный водоем не использовался много лет.
Однако это никак не помешало рукотворному пруду дожить до сегодняшнего дня.
Несколько лет назад, когда родители отправили То помочь шаману с зельями и «со всем, что может понадобиться», он спросил Джитуку, для чего каждый месяц он меняет в бассейне воду, раз все равно не использует его по прямому назначению.
Наверное, в тот раз его слишком допекла обязанность бегать туда-сюда с кувшинами, иначе он не брякнул бы это, не подумав.
Шаман, впрочем, совсем не обиделся.
– Для общения с духами нужен он мне, – пояснил он тогда. – Есть духи, что только в огне проявляют себя. Есть и такие, что лишь в воде на это готовы…

…Сегодняшний То вспомнил этот разговор из прошлого сразу после того, как услышал приказ Джитуку.
– Посмотри в воду. Что видишь ты там?
Послушавшись, он увидел в пруду только собственное растерянное лицо и рассерженно тряхнул растрепавшейся челкой.
– Это всего лишь я.
– Вот именно, – веско произнес шаман. – Глупого мальчишку вижу я, который потерял связь с доброй половиной себя.
– В этом браслеты виноваты! – воскликнул мальчик.
– И да, и нет. Ты сам отказался от этой своей части, решил, что простым человеком для тебя лучше быть. Прими себя, и спадут твои оковы.
– Дядя сказал мне уходить и никогда не возвращаться! Что мне оставалось? – попытался оправдаться То.
Получив увесистый подзатыльник, он приложил ладонь к пострадавшему месту.
– За что?
– Бороться за семью. Бороться за себя. Вот что оставалось, – серьезно и почти правильно грамматически сказал Джитуку. – А теперь в пруд посмотри еще. Но смотри не на поверхность. В глубину вглядывайся.

Мальчик заглянул в воду снова.
В этот раз он честно старался смотреть глубже, так что почти не был удивлен, когда через несколько минут водная гладь подернулась морщинами.
Он ждал, что сейчас что-то будет.
Но того, что на самом деле случилось, предсказать не мог…

Через две-три минуты его отражение пошло рябью.
Его лицо перетекло в другое. Знакомое То едва ли не лучше собственного.
– Отец? Но ведь ты умер?
– И даже похоронен, – зычно сказала фигура в воде. – Но это не может помешать мне прийти к сыну в тот момент, когда тот собирается сделать самую большую глупость в жизни. Ты забыл меня, сын? Забыл, как я всегда советовал тебе поступать?
– О чем ты, папа? – То растерянно улыбнулся, отцовская фраза неуловимо напомнила ему клятву Стрелков (5) из «Темной башни», которую знакомые мальчишки тоже обсуждали довольно часто. – Я всегда буду помнить о тебе…
– Если бы это было правдой, ты вернулся бы домой еще прошлой осенью и принял силу, тебе предназначенную. Разве я готовил тебя к тому, чтобы ты был на побегушках у людей? Перетаскивал с места на место их человеческую ерунду?

Непривычно было так разговаривать: отец говорил слишком сурово, слишком витиевато, и лишь в интонациях чувствовалось что-то родное.
– Ты не должен бояться боя с Атари. Ты победишь. Главное – не отказывайся от сражения до того, как оно началось.
– Но… но я и не собирался отказываться. Я решил, что пойду и отомщу ему за тебя, – почти прокричал То.
– Просто решить недостаточно. Нужно иметь в сердце непоколебимую уверенность. Я покажу тебе, что будет, если Атари останется у власти слишком надолго…
Лицо отца заколыхалось и исчезло.

Ему на смену пришли другие кадры.
Шатер в пустыне: вождь, сердито надувший губы, восседает на золотом троне. Вокруг него – другие львы, покорно застывшие на задних лапах.
На их шеях – золоченые цепи…
В их глазах нет уже ничего человеческого. Одни животные инстинкты.
Отцовский кабинет, теперь занимаемый Атари: дядя вальяжно закинул ногу на ногу. Вокруг него – старые знакомые То, Камо и Нтанда, в их львином облике.
Сидят по правую и левую руку нового вождя…
Очень заметно, что форму они не меняли много месяцев.
Кажется, они уже забыли себя-людей.
Хуже всего то, что у камина-новоделки (пока его не существовало, очевидно, его дядя пристроит в будущем?) лежат мама и Нала.
Обе влюбленно смотрят на льва-доминанта.

– Вот как будет… Он вытравит из нашего народа все человеческое… Не этого я хотел, сын… Позаботься о том, чтобы этого не случилось.
Эхо от каждого нового слова было все более мощным, последнее «случилось» То удалось понять исключительно интуитивно.
Расстояние между ним и отцом росло...
– Папа! Не уходи! – воскликнул мальчик, наклоняясь к воде ниже.
Увы, там он снова увидел только свое лицо.

Джитуку подошел сзади.
– Навсегда он с тобой останется. Ты только помни, кто ты такой. – Шаман положил на плечо мальчика руку. – Правду он показал тебе. Духи давно уже беспокоятся, что вождь новый вздумал насильно держать потомков их в львином облике. Думает Атари, что выгодно ему иметь телохранителей, а не противников потенциальных. Сразиться должен ты с ним… Готов ты?
– Да, готов, – То решительно сжал губы.
Джитуку обошел кругом, будто проверяя, какой эффект в действительности произвело на львенка представление.
Кажется, он остался доволен, так как растянул губы в улыбке.
– Мой мальчик. Что ж, может, ты и не безнадежен вовсе.
Он отнял руки от предплечий То.
Каким-то чудом в них оказались золотые ободки, до боли мальчику знакомые…
А он и не заметил, как шаман снял их.
Чем угодно бы поклялся, что браслеты все еще на нем.

[Oriella]

***
– Интересно, зачем Джи-как-там-его было делать себе такие глаза и клыки? Ему-то зачем пытаться напугать нас до трясучки? – если опыт прежних столкновений с людьми-львами и дал Дину что-то, это было знание о том, что частичную трансформацию они применяют в основном для того, чтобы казаться страшнее, чем на самом деле.
Однако в данном случае все было не совсем так: утром мальчик успел предупредить Сэма кое о чем, напрямую шамана касающемся…
Почему только Сэма? Дин в это время был занят утренними процедурами. Они затянулись, так как сегодня к обычному минимуму добавился новый пункт: «изучение себя в зеркало на предмет новых изменений».
Щетина подверглась особо пристальному исследованию: каждый ее волосок казался частью львиной гривы, которая вот-вот должна была у него вырасти.
По крайней мере, Дин так думал.

– Он не специально. Это не частичная трансформация, он всегда такой.
– В каком смысле?
– Просто шаман у них – это… медиум в квадрате, – Сэм и сам удивился, что первым, что пришло ему в голову, было «математическое» сравнение. – Наши ясновидящие связаны с духами только во время ритуалов, а у львиных шаманов такое не прокатывает. Они поддерживают связь с духами племени всегда, а часть львиного облика играет роль маяка, на который эти духи слетаются… – Сэм с интересом посмотрел на расставленные на столе круглые флакончики с неясным содержимым и висящую на стене львиную маску, вырезанную очень тщательно. Казалось, это не маска, а настоящая голова, и зверь вот-вот должен дернуть усами и ринуться вперед. – Утром мальчишка рассказывал, что сохранять в себе элементы звериного, когда в остальном ты человек, тяжело только поначалу. Постепенно они становятся частью естественного облика.
– Не хотел бы я так. Вечный Хэллоуин – это круто только у Бёртона (6). На улицах на него наверняка все пялятся и думают: «Что за дебил, круглый год носит хэллоуинскую атрибутику?». Ни в бар не зайти, ни с девчонкой потусоваться.
– Скорее всего, ему плевать, кем его считают, – улыбнулся Сэм. – Как я понял, шаман почти не выходит отсюда. Дела племени не дают.

Дин прошелся по комнате. Его внимание привлекла изящная статуэтка девушки, почему-то повернутой к ним спиной.
Он взял ее, чтобы посмотреть на лицо модели, но, когда наконец увидел его, тут же вернул фигурку на место. Девушка оказалась оборотнем в момент трансформации, переданный весьма достоверно: вздыбившиеся по всему телу мышцы, выпадающие зубы, сменяющиеся клыками, неподдельная мука на лице.
Не тот вид искусства, на который ему хотелось смотреть сейчас.
– А Йоду он чего тогда косплеит?
Выбранный братом термин заставил Винчестера-младшего улыбнуться. Вот ведь как может аукнуться интерес к сайтам вроде «большие азиатские-сиськи-ком» (название запомнилось потому, что после последнего визита Дина туда Сэму пришлось срочно качать свежую антивирусную утилиту).
– Сам подумай. Когда духи беспрестанно беседуют с тобой, причем большая часть из них – не по-английски, приходится 24 часа в сутки работать их переводчиком, тут уж не до порядка слов. Думаешь только о смысле и стараешься самое важное поставить в начало предложения…
– Наверное, – с сомнением в голосе сказал Дин.

Он бы, может, добавил и еще что-то, однако объект их разговора, за которым следовал заметно притихший То, как раз показался из-за занавески.
Продолжать говорить о нем в таком тоне стало как-то неудобно.
– Исцеления от проклятия ищешь ты, верно? – без обиняков обратился шаман к Дину. – Плохие у меня новости для вас.
– Вы обещали помочь, – напомнил Сэм, вклиниваясь между братом и человеком, на которого возлагалось столько надежд. – Теперь отказываетесь?
Такой была первая мысль. Поговорив с мальчишкой, шаман понял про Дина что-то такое, что теперь ему приходится изменять принятое решение. В этом плохая новость и заключается.
Вторая мысль касалась одного только Дина. Младший Винчестер не случайно встал сейчас так, чтобы брат, услышав об отказе, не смог сгоряча за это отомстить.
Не то чтобы он был в этом случае неправ.
Просто шаман, которому бог знает сколько лет – не лучший объект для агрессии.

– Если волшебства вы ждете, разочаровать вынужден. Не я его обращал, не мне и снимать проклятие.
Выражение на лице Дина можно было охарактеризовать одной фразой. «Что и требовалось доказать».
Вопреки опасениям Сэма он не стал кидаться на шамана с оружием.
Просто отвернулся.
Как будто винил себя в том, что осмелился верить в чудесное исцеление.
Как будто готовил себя к новой жизни.
Жизни монстра.
Недолгой и несчастливой.

Сэм, однако, не собирался сдаваться.
Только не после того, как он увидел, что сделали с братом разбитые надежды.
– Но ведь на Дина можно надеть такие же браслеты, как на нем…
Он подскочил к То, поднял вверх его руку, обнаружил, что браслетов на запястьях То больше нет, и растерянно продолжил:
– Были…
– Нельзя, – шаман покачал головой. – Думаешь ты, это универсальное решение? Такой судьбы для брата не захочешь ты. Долго нельзя жить с браслетами. Баланс нарушается. Задыхается лев в клетке, и человек перестает жить. Будет у него три года или два – не больше. Смерть дальше.

Кажется, для мальчишки новость тоже стала неожиданностью.
Он испуганно распахнул глаза.
Представил, как близко прошла смерть?

– Что помогу, сказал я вам, и свое слово не нарушу. Другой вариант спасения предлагаю. – Джитуку подошел к коротконогому столику с характерным узором, поджигая на ходу ароматическую палочку. Дин сморщил нос – резкая мускусная вонь, которую разносил по комнате дым от палочки, была для него слишком сильной.
– Этот вариант как-то связан с тем, что вы столько лет умудрялись жить по соседству с людьми, не выдавая себя? – спросил Сэм. – Если у всех вас это получается, то почему не получится у Дина?
Когда вчера он вбил себе в голову, что брату может помочь «метод Адвар», стало намного легче. Дальше Сэм размышлял на эту тему только в таком ключе, старательно игнорируя все, что шло с этой теорией вразрез.
Очень помогало то, что во время прошлого визита в поселение оборотней он говорил только с мамой мальчика – спокойной, искренне заботящейся о своем сыне, а о планах нового вождя слышал только от Дина.
Проще было думать, что это брат что-то не так понял, чем размышлять о том, что Дина могли начать ломать еще при обращении, все, что происходит сейчас – лишь первые симптомы, а процесс – необратим.

– Все изменилось. Жестокие времена настали, – сокрушенно заговорил шаман. – Мы таковы, каков наш правитель. При мудром и справедливом вожде справедливы мы сами. При вожде-чудовище чудовищны и мы.
Джитуку сплел пальцы.
– Видел я тех пропавших жителей города Желтого дьявола, что обращены были в последние полгода. Обитают они в подвале сейчас. Нет у них квартир нормальных, и никогда больше не будет. Звери они. Куда больше, чем люди… С недавно обращенных все началось – в новое, жестокое племя пришли они. Скоро и остальных это затронет. Каждый ритуал новый у священного дерева будет все больше человеческого отбирать.

Дин, отошедший подальше от курящихся палочек-вонючек, скрестил руки на груди:
– Погодите-ка. А со мной-то как быть? Я что, похож на Халка? – Он развел руками. – Со мной же все нормально («Почти»), хотя я вообще был последним, кого укусили… Может, у этого вашего вождя просто яд в зубах закончился?
– Дело тут в личной силе исключительно. Насколько сильно влияние укуса в первые дни, от нее зависит. В дальнейшем же судьба одинаковая у всех, – отрезал шаман. – Разрушаются все рано или поздно.
– И сколько у нас времени? – быстро спросил Сэм.
– До завтрашнего дня.
– Так мало? – потрясенно переспросил Винчестер. – Дин завтра…
Договорить Сэму не удалось.
– У брата твоего есть дня четыре, – «утешил» Джитуку. – Но ритуал завтра состоится очередной. Подозреваю я, что станет он началом необратимых изменений. Помешать вы должны этому.
– Как?
– Он, – шаман кивнул в сторону мальчишки, – должен забрать у дяди своего силу, для него предназначавшуюся. Уничтожить связь Атари с тотемами.
– А Дин? – проницательно заметил младший. – Даже если вождем станет мальчишка, он ведь все равно не будет человеком…
– Будет. Если убрать с дерева священного его изображение.
– Что за бред? – возмутился Дин. – Откуда оно там вообще взялось?
– Вырезать его должны были и кровью твоей напитать, – шаман повернулся к Винчестеру. – Ты ведь терял кровь в поселении нашем?
Когда Дин, вспомнив их побег и кровавую дорожку за собой, мрачно кивнул, Джитуку удовлетворенно вздохнул.
– Отсюда все беды твои. Но они решаемы легко. Главное, – голос шамана взлетел вверх, – помни, что тебе нельзя изменяться полностью. Если обратишься ты хоть раз, не стать тебе уже человеком.
Он обвел глазами братьев.
– Поняли вы? Важно это очень, нет ничего важней.

Когда Винчестеры кивнули, подтверждая, что все поняли (Сэм еще и на Дина скосил глаз, проверяя его реакцию на советы), шаман неожиданно сообщил:
– А теперь уходите. Надо приготовиться мне к завтрашнему дню. Защиту я на вас повешу: чтобы никто из племени не догадался, кто вы, чтобы не помешал попасть на собрание. Не заметит никто вас, пока вы не проявите себя сами.
Взглянув на Дина, он добавил:
– И чтобы пробиться к тебе наш вождь не смог. Нужен ты будешь завтра на нашей стороне, а не на его.
Джитуку обвел Винчестеров рукой – не то и правда защитил их, не утруждая себя спецэффектами, не то просто попрощался – и отвернулся.
Пришлось отправляться восвояси.

…Перед уходом, уже придерживая руками канат, То робко спросил у шамана.
– А вы тоже изменитесь, если у нас ничего не выйдет?
– Не так крепко я связан с вождем и священным деревом, как остальные, так что – нет. Но никакой радости мне это не доставит. Полюбить этот город я успел. Никакого нет у меня желания смотреть, как звери, в которых обратятся люди, когда-то мне близкие, его разрушат. А большая часть духов, что дарит племени силу, оставит меня тогда…

Мальчик опустил голову и молча полез вниз.
В нем нарастала решимость сделать все, чтобы у них получилось…

Он знал – дядя не оставит его в живых, если они проиграют.
Хуже того: если они проиграют, его милая и добрая мама станет чудовищем.
То не мог этого допустить.

[Oriella]

***
Дин мельком взглянул в зеркало и присел на край ванны.
Потом размотал бинт – сначала он делал это бережно, но постепенно движения становились все более резкими. Последние сантиметры ленты – белой с красными пятнами – он практически содрал, а после с остервенением швырнул окровавленную повязку в мусорную корзину…
Рана выглядела отвратительно. Там, где давление челюстей монстра было сильней всего, остались темные следы – цвета фингала под глазом уличного пропойцы, а проколы от зубов, окружающие фиолетовую мерзость, только дополняли картину.
Несколько минут Винчестер грустно смотрел на «зубной слепок»: ямки, оставшиеся от укуса, были так отчетливы, что при желании он мог бы прийти в кабинет стоматолога и заказать для покусавшего его чудовища брекеты.
Информации на его руке было бы для этого вполне достаточно…

Безумно захотелось вцепиться зубами в чужие отметины на своем теле, безжалостно раздирая их, оставляя на их месте свежую кровоточащую рану.
Как собаки выдирают из своей шерсти репьи.
Как волки отгрызают лапу, попавшую в капкан.
Вместо этого Дин просто вытащил из аптечки свежий бинт и механически обмотал его вокруг больного места.
Вышло не слишком аккуратно.
Можно было подумать, что он пытается соорудить для себя самодельный костюм мумии, и бинты вокруг левого предплечья – это только начало.

Переделывать Винчестер не стал.
Слишком высоко располагался укус – неудобно было туда тянуться, орудуя только одной рукой. Перегибы бинта выходили не такими, как надо.
Да и в конце концов, какая разница?
Отпасть бинт не отпадет. Что еще нужно?
В конкурсе на лучшую перевязку он все равно не собирается участвовать.

…Было даже странно, что он так огорчился.
Шаманские речи, наоборот, должны были его обнадежить.
Есть еще четыре дня до окончательного обращения. Чем плохо?
Достаточно просто уничтожить любительскую резьбу по дереву (Дин очень надеялся, что, когда придет время, он поймет, какой именно из дрянных рисунков имеет отношение к нему), и все будет пучком…
Но будет ли?

Вчера он уже размышлял о том, какой может быть его дальнейшая жизнь.
Сэму он в этом не признавался, так как не видел в будущем ничего хорошего.
Если бы он решил остаться в племени – только чтобы не убивать народ направо и налево, – слишком от многого пришлось бы отказаться.
Прочь «Импалу». Она не понадобится ему, если Дин будет жить в племени. Зачем ему машина, если его будет удерживать метафизический поводок?
Малышке будет лучше, если она останется у брата. Тогда она хотя бы будет продолжать ездить по дорогам.
Здесь ее удел – грязный гараж.
Здесь детка застоится и потускнеет.
Как бы тщательно он ни подмазывал ее.
Прочь Сэма – человеку не место там, где живут оборотни, пусть даже мирные и дружелюбные. Он сам не позволил бы брату оставаться рядом с десятками источников потенциальной опасности.
Прочь все, что было ему дорого...

Сегодня Дин обнаружил, что даже это решение для него недоступно, и ему стало еще больше не по себе.
Он видел кучу всего, что может пойти не так.
«Если мальчишка не сможет уговорить племя, мы окажемся в заднице».
Их будущий успех базировался на том, что остальные оборотни радостно примут «блудного сына», бросая в воздух… что-нибудь. Дин понятия не имел, что могут кидать вверх мирные львы, а о том, что могут выбрать объектом для этого львы-агрессоры, вообще предпочитал не думать.
А если они решат, что хватит с них революций и от добра добра не ищут?
Если против Винчестеров будет все племя?
Подписывать брата на роль камикадзе как-то не хотелось.
И, если на себе Дин был готов поставить крест, то Сэма нужно было вытянуть из этой передряги…
Впрочем, что толку сейчас думать об этом?
Все решится завтра.

Дин уже хотел выйти из ванной, но в дверях столкнулся с Сэмом.
– Что ты делаешь?
– Спать собираюсь, – буркнул Дин, собираясь протиснуться мимо брата в комнату, где уже спал сладким сном подобранный на улице мальчишка.
У него выдался трудный день.
Впрочем, а у кого из них он не был трудным?
– Стоп-стоп-стоп, – Сэм преградил ему путь. – Я знаю тебя, Дин, ты не забыл? Скажи мне, что тебя так гнетет?
Дин завел глаза под лоб.
– А я-то считал, что в Стэнфорд тебя взяли за выдающийся интеллект. А самому догадаться слабо? По-моему, нет ничего проще.
Он еще раз попробовал ткнуться в дверной проем, но скала, притворяющаяся его братом, снова остановила.
– Дай я посмотрю, – Сэм непреклонно взял брата за левую руку.
Шустро разбинтовав Диново «произведение» и проведя короткий осмотр, он поинтересовался:
– И что ты мне не сказал, что тебе трудно самому сменить повязку?
– А зачем? Я и сам прекрасно мог, – фыркнул Дин. – У меня даже больше опыта в этом, чем у тебя. Скажешь, нет? Я помогал отцу разбираться с его ранами, когда тебя еще оставляли на нянь-школьниц…
– Не скажу. Но ты прекрасно знаешь, что верхнюю часть предплечья самостоятельно бинтовать неудобно, – упрекнул его Сэм. – Или ты просто не хотел мне показывать всю эту «красоту»?
Когда старший Винчестер на это ничего не ответил, Сэм и не подумал от него отставать. Он силой заставил брата сесть, опустился рядом и, вытаскивая из пакета пузырек спирта и мазь для заживления ушибов, ранок и синяков, спросил:
– Почему ты не говорил, что тебе больно?
– Мне не больно, – упрямо проговорил Дин.

Кусочек мази свалился на воспаленный укус, по которому перед этим прошлась проспиртованная ватка, и Дин тихо зашипел.
Не обращая внимания на возмущение «пациента», Сэм растер пахучую массу по руке брата, закрыл намазанный участок стерильной салфеткой и ловко закрепил повязку узлом.
– Ну вот, теперь верю, – слегка самодовольно сказал он. – Так сложно было попросить помочь? Вчера отказался от помощи, сказал, что все сделаешь сам, сегодня это же хотел провернуть. Неужели не понимаешь, что мне это – раз плюнуть?
– Да понимаю, понимаю, – ровным голосом произнес старший. – Спасибо тебе, доктор Хаус. Могу я теперь идти спать? Или ты еще не закончил с нотациями?
Сэм вскочил и сделал по комнате пару кругов.
– Да что с тобой, Дин? А если бы рана загноилась? Представь, снимем мы с тебя проклятие, а у тебя гангрена начнется? Ты же не любишь больницы. Так зачем ведешь себя так безответственно?
Дин усмехнулся.
– Обожаю, когда ты корчишь из себя мамочку-Сэмми. Но завязывал бы ты с этим, а? Отключай режим «Мардж Симпсон», я тебя в нем не узнаю.
Он тоже встал и направился к двери, бросив по пути:
– Не волнуйся. Не будет у меня никакой гангрены.

[Oriella]

– Дин… – В голосе из-за спины не осталось никаких следов самодовольства, и звучал он потерянно. – Почему ты так в этом уверен?
Старший Винчестер посмотрел на Сэма вполоборота.
– Ну, может, потому, что я – Бэтмен? Ты когда-нибудь слышал, чтобы он страдал подобными проблемами?
– Правду, Дин, – попросил брат. – Потому что ты думаешь, что она не успеет развиться? Потому что считаешь, что обратишься, а у оборотней воспаления не бывает? Ты не веришь, что у нас получится?
– Почему же? Очень даже верю.

Наверное, прозвучало это не так убедительно, как Дину казалось.
Сэм отреагировал так, словно на самом деле брат сказал что-то диаметрально противоположное.
– Нет, не веришь, – еле заметно кивнул он. – Наверняка ты даже решил, что сделаешь, когда станешь оборотнем. И что же это будет, Дин?
– Ничего, – произнес старший, не поворачиваясь.
Брат обогнул его и заглянул Дину в лицо:
– Не надо мне врать, хорошо?
– А зачем ты спрашиваешь? – раздраженно отозвался старший. – Если ты не научился вызывать видения по заказу, ты тоже понятия не имеешь, как все завтра пройдет. В чем смысл долбать меня вопросами?
– Дин, – Сэм тяжело выдохнул. – Просто скажи.

– Ты сам знаешь, Сэм. Если завтра мы обломаемся, а у меня начнет усиленными темпами ехать крыша на почве любви к «родному прайду», я предпочту снести себе башку. Пока я – еще я. Пока я это могу.
Горько скривив рот, Дин продолжил:
– Я не стану заставлять тебя делать такое.
Невысказанное «Еще раз» повисло между ними клочком тишины.
Глянув в сторону брата и заметив на его лице точно такое же выражение, как и в тот момент, когда Дин убеждал его в том, что Сэм должен уехать из города без него, а самого Дина – оставить в больнице (7), Винчестер очень пожалел, что сказал правду, а не выдумал спешно что-нибудь утешительное.
«Ай да я, хорошо же «не травлю» его раны! Более жирного напоминания о Мэдисон и придумать нельзя…».
– Сэм, ну что ты… – вымолвил он и улыбнулся краешком губ. – Я же не сказал, что хочу, чтобы все было именно так. Это просто самый дерьмовый вариант, вот и все. Да если бы мы перед каждой охотой думали о худших вариантах, мы бы и охотиться не могли. У параноиков это погано выходит.
Любимое Сэмово оправдание «Ты сам меня вынудил это сказать» пришлось бы здесь как нельзя кстати, но Дин к нему прибегать не стал.
Пусть оно так и останется частью репертуара брата.

Серьезно обдумав все это, младший Винчестер поднял на него глаза и жестко сказал:
– Я не позволю тебе обратиться, Дин. Тебе не придется убивать себя. Я все сделаю ради этого.
Сэмова суровость удивила Дина, а его обещание «все сделать» резануло ухо. Никаких жертв от Сэма он не хотел.
Но пусть уж брат корчит из себя мачо.
Всё лучше, чем сглатывать слезы.
Как бы завтра все ни обернулось, сегодня у Сэма должна оставаться надежда, что все получится.
Даже если сам Дин эту надежду утратил.
– Убедил, – Дин расплылся в улыбке. Совершенно искренней на вид. – Я вообще-то и сам пока не собираюсь. Курт Кобейн (8), конечно, был крутым чуваком, но так далеко идти по его пути мне как-то неохота.

Динова улыбка явно заставила Сэма расслабиться.
Он, наконец, поверил, что стреляться брат не собирается, и прямо сейчас ему больше ничего не было нужно.
Дин даже знал, в чем причина.
Вчерашний разговор с мальчишкой заставил брата поверить в львиного мальчика в частности и в «добрую часть племени» в целом.
Отсюда росли ноги Сэмовой незамутненной веры в то, что завтра все получится…
Иногда старшему Винчестеру хотелось, чтобы он мог верить в «добрых монстров» так же, как и Сэм. Может быть, это сделало бы его жизнь проще.
Впрочем, то, что он хотел этого время от времени, еще не значило, что он это мог... Выученные еще в детстве истины: хороших монстров не бывает, бывают хитрые: они сначала прикидываются кем-то другим, пытаются обольстить человека и жестоко его обмануть и только потом нападают, въелись намертво.

1. «Форт Байярд» – французское (хотя в США транслировался национальный аналог) телешоу, смысл которого – в испытаниях внутри крепости.
Участникам шоу вполне могли предложить «взобраться по канату на второй этаж».
2. Имеется в виду Дейл Карнеги.
3. Персонаж «Звездных войн», наставник Люка Скайуокера. У него очень забавная манера речи.
4. Хаммеровские фильмы – ужастики 50-70 годов, сделанные на британской киностудии Hammer Film Productions Limited. Дракулу в них играл Кристофер Ли.
5. Я целюсь не рукой: тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом.
Я стреляю не рукой: тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю разумом.
Я убиваю не оружием: тот, кто убивает оружием, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем.
6. См. «Кошмар перед Рождеством».
7. См. 1.12, «Вера».
8. Кобейн покончил жизнь самоубийством, выстрелив в голову из ружья. Дин не мог не заметить сходства между этим прискорбным событием и собственными планами.

[Oriella]

5. Битва

Придет срок, и мое солнце закатится, но взойдет для тебя.
Король Лев (мультфильм)

2 мая 2007 года

– Как-то страшно здесь стало, – мальчик кивнул на граффити. – И раньше здесь не было этих надписей.
Такой была первая фраза, сказанная То после того, как они снова оказались на территории племени.
Он не прибеднялся. Он действительно думал так.
Пока он старался держаться подальше от Бронкса, даже от доставок в тот район отказывался, сбагривая их друзьям, его родной дом стал другим.

Если для Дина и Сэма непривычное заключалось лишь в том, что они, не скрываясь, смогли войти на территорию через главные ворота (сначала они все равно старались осторожничать, но, когда увидели, что никто не смотрит на них во второй раз, а большинство не замечает даже в первый, все глазеют куда угодно, только не на них, расхрабрились), то у мальчика все было сложнее.

Он вырос здесь. Он помнил каждый дом.
Ответвления каждой улицы. Каждый двор.
В его памяти сохранились все подробности того, как здесь все было прежде.
Теперь все изменилось.
Не осталось дружелюбия, которое раньше источали его соседи.
Сейчас они с подозрением косились даже друг на друга.
То захотелось плакать, когда он вспомнил, с каким воодушевлением все племя еще в прошлом году собиралось у священного древа для ежемесячного большого ритуала. Этот день для всех был праздником.
Львы относились к нему даже лучше, чем к человеческому Рождеству.
Рождество было общим праздником.
Ритуал – только их…

Только сейчас То уже не казалось, что его народ готов праздновать.
Соплеменники ползли в сторону главного здания так медленно, словно там их обирались заставить весь день ворочать мешки.
Он должен был узнать, что же такого сделал дядя.
Почему львы разочаровались в любимейшем своем праздновании

…Одна из причин открылась ему еще до того, как мальчик добрался до ритуального зала.
Вампиры везде.
На ступеньках у входа, стоят, тихо переругиваются между собой.
На первом этаже, зыркают на всех неодобрительно.
Мальчик скривился – насколько он помнил, прежде в племени было принято вампиров остерегаться и… слегка презирать за то, что они даже не пытаются сдерживать свою жажду крови.
«Всех их притащил сюда дядя Атари? Зачем они ему?»

Сторонний человек, впрочем, мог вампиров даже не заметить: сейчас и они, и члены племени казались просто людьми.
Но не То.
Для него кровопийцы выделялись среди остальных, как клешня в автомате среди горы игрушек.

[Oriella]

***

«Митинг» был в самом разгаре. Львы, которых было куда больше, чем братья ожидали, сидели тут и там. Некоторые – просто на полу, причем ни чистота пола, ни его температура местных не беспокоили.
Когда смотришь на что-то с таким упоением, ничего другого просто не замечаешь.
Другое дело, что, по мнению старшего Винчестера, объект нежной страсти вовсе такого отношения не заслуживал.
«Это что, и есть их дерево из долины Гамми (1)? – насмешливо подумал Дин, вглядываясь в выросший в огромной кадке баобаб. – Я ждал чего-то более впечатляющего. А это – кривое какое-то…»

Впрочем, даже он чувствовал, что дерево – не такое уж и простое.
Даже воздух возле него словно мелко вибрировал.
Как будто рядом с трансформаторной будкой.
Дин покосился на своих спутников: Сэм, кажется, не испытал ничего особенного, а с мальчишкой все было интереснее.
То легкое «электрическое» напряжение, которое ощутил Дин, – это были цветочки по сравнению с чувствами, испытываемыми мальчиком.
Тот вытянулся вперед, неотрывно глядя на толстое дерево.
Вот-вот побежит к нему, не остановишь.
Пришлось дернуть мальчика за рукав, приводя его в чувство.
Не стоит «проявлять себя», как выразился шаман, раньше времени.

Спрятавшись за колонны в самом конце огромного зала, – после разбитого на мелкие комнатки второго этажа третий, с его принципом open space, казался больше похожим на поле для гольфа, чем на часть обычного, в общем-то, здания – Винчестеры и присоседившийся к ним мальчишка наблюдали за тем, как вождь, по которому, кстати, совсем не было заметно, что только вчера в него стреляли, толкает перед верльвами речь с импровизированного трона.
Племя безмолвствовало. Просто слушало, как их призывают готовиться к войне, перебить всех своих кроликов и птиц, и больше никогда не выступать на улицах.
Основание было простым. «Мы не шуты, чтобы кривляться перед людишками».
Никто не говорил ни слова против нововведений.
До тех пор, пока Атари не назвал месилово в супермаркете «первой нашей выигранной битвой».
Тогда, наконец, нашелся человек, решившийся на протест.

– Нет. – Адвар стремительно поднялась на постамент. – Ты называешь это битвой?
– А как еще? – развязно спросил вождь.
– Много как. Позорищем. Срамотой. – Она обернулась к остальным. – Неужели вы не видите, что нам должно быть стыдно за все, что происходит? Неужели не понимаете, что Табо бы это не одобрил?
Услышав имя брата, Атари замахнулся на Адвар.
То ли собираясь дать пощечину, то ли – нанести удар посерьезнее.
Может быть, он еще и одумался бы: ни одного политика не красит избиение женщин, к тому же пользующихся уважением «электората».
То не оставил ему шанса.

Когда он увидел, что его маму хотят ударить, он не выдержал и выскочил в центр зала.
Дин прошипел «Куда?..» и попытался схватить мальчишку за шиворот. Чуть-чуть не успел – То уже оказался в поле зрения и у Атари, и еще у десятка соплеменников, вовремя повернувших голову.
Что было делать?
Дин и Сэм обменялись взглядами и тоже вышли из-за колонны.

Дальше начался хаос.

[Oriella]

***

Стая подалась вперед.
У большинства на лице читалась радость, но и испытывающие досаду в толпе были тоже.
Возгласы «Он вернулся! Я знала, что наш принц вернется!» смешались с восклицаниями, издаваемыми людьми-львами, которые были настроены далеко не так радужно «А где он был все это время? Он уже не наш, и не может стать вождем! Профукал свой шанс!!!»
Точку между спорящими поставили Атари и Адвар. Первый издевательски намекнул всем, что То имеет самое прямое отношение к смерти своего отца, и предложил мальчику «оправдаться, если ему есть что сказать». Вторая вступилась за сына, обвинила во всем нынешнего вождя и победно продемонстрировала всем точно такую же пулю, как и та, что убила Табо, сопроводив показ ремаркой – эту пулю она нашла в мастерской Атари.

Итог сенсационного разоблачения был ожидаем.
Атари ядовито пробормотал «Прекрасно!», хотя ясно было, что он не видит тут ничего прекрасного.
А по толпе прокатился мощный рык, который не затих и через пару минут. Наоборот, он становился все громче – в него вливались все новые и новые голоса.
Потом то там, то здесь стали возникать стычки. Сначала мелкие, с участием всего одного бойца с каждой стороны, но потом очажки конфликтов стали усиленными темпами вбирать в себя и других участников.
Агрессия распространялась по залу, как раковые клетки по организму.

Младший Винчестер успел еще подумать, что тетка, с которой он беседовал на днях, оказалась не промах – всего за сутки с небольшим успела организовать заговор.
Теперь он понял смысл взглядов, которыми во время собрания она изредка обменивалась со своим народом.
Теперь он осознал, что рассадка людей-львов перед началом выступления Атари была совсем не случайной: все бунтовщики сели на пол рядышком, чтобы в случае чего не разделяться…
Когда Сэм оказался в эпицентре настоящей львиной драки, ему сразу вспомнился финал рассказа Брэдбери «Вельд». Оказалось, когда они нападают в зверином облике, они действительно окружают врага со всех сторон.
Бесшумно. Припадая к земле.
В данном случае – к дощатому полу.

Еще через полминуты стало не до наблюдений и литературных замечаний.
Волна сражающихся накрыла его: в какой-то момент он понял, что не видит больше Дина, а потом увидел в метре от себя, как огромный, почти двухметровый вампир рвет горло молодой девушке – оборотню, размахнулся мачете и рубанул. Зубастая голова покатилась в самую гущу военных действий.

[Oriella]

***

– Сэм! – Дин огляделся. Всюду грызлись, катались по полу, отбивали чужие удары и наносили свои. Было не понятно уже, где оборотни, а где вампиры.
И те, и другие попеременно впивались друг другу в шеи, оставаясь в основном людьми.
Но, если у вампиров просто не было выбора: акульи зубы были их единственным «монстрячьим» арсеналом, то некоторым оборотням банально не хватило времени перекинуться.
Ожесточившимся за месяцы правления Атари было все равно, на кого нападать.
Если они не могут добраться до главного виновника своих бед, значит, достанут хотя бы его соратников.
– Сэм?! – позвал он еще раз.
Дальше пришлось пригнуться – на него кинулся вампир, только что разделавшийся со своей жертвой и немного ошалевший от крови.
Очевидно, «по пьяни» он счел Дина легкой добычей.
Он не мог сделать ошибки хуже.

Дин отпрыгнул в сторону и с силой пнул нападающего в колено.
Когда пострадавшая вампирская нога подогнулась, Дин, не теряя зря времени, воткнул нож, щедро политый кровью мертвеца, врагу в плечо.
Дальше дело довершило мачете…
Разделавшись с тварью, Винчестер устремился к основной массе дерущихся и почти одновременно заметил в толпе мальчика, пробирающегося к «электробаобабу», и Сэма, забрызганного кровью.
Ни секунды не раздумывая, за кем из них пойти, он двинулся в сторону Сэма.

Сделать удалось лишь пару шагов.
Неизвестно было, слетела ли шаманская защита из-за близости к своему «автору» (сразу после того, как началось сражение, Дин видел Джитуку недалеко от «трона» Атари – тот колотил вампиров по головам посохом), или же у нее просто закончился «срок годности»: с чарами невидимости пропало и колдовство, удерживающее Винчестера от животных порывов.
Разве это важно?
Важно было то, что его скрутило новым приступом.

Мир заполнился кровавой яростью, и Дину ужасно захотелось убивать.
Все равно кого.
Всех, кто окажется от него в непосредственной близости…
Тоненький голосок в его голове пытался напомнить парню о том, что он только что собирался идти помогать брату в бою, но этот голос разума был так тих, что его легко можно было игнорировать.
Слишком легко тихое «Помни о Сэме» заглушалось призывами «Бей», «Круши».
«Убивай!»

***

То мчался к священному дереву, лавируя между группок сражающихся и уклоняясь от тех, кто пытался его задержать. Подбежав, он тут же коснулся древесной коры. Священное дерево как будто только этого и ждало.
Прикосновение львенка заставило его вздрогнуть и начать расти прямо на глазах. За несколько минут ветви на верхушке дерева достали до стеклянной крыши теплицы… Остановился рост лишь после того, как по стеклу пошла кривая трещина.
А у мальчика появилось ощущение, что он смотрит на этот зал с высоты, как игрок в Warcraft 2 глядит на экран компьютера и видит там нарисованные фигурки огров, эльфов и орков…
Смотрит на маму, которая без сознания лежит на полу.
Смотрит на Сэма, которого теснят к стене ухмыляющиеся приспешники Атари.
Смотрит на Дина, который вот-вот перекинется: вокруг него – уже три вампирских трупа, убитых не пулями, не мачете и не ножом.
Исключительно при помощи новеньких когтей.

Мальчик крепко обнял дерево, сливаясь с ним мысленно и вбирая в себя силу, которой дерево щедро делилось. Ему показалось, что прошло много лет: То мысленно «прожил» долгие африканские века, пронаблюдал за спешным побегом львов в Америку и тем, что этому предшествовало, увидел своего дедушку, подавляющего бунт в племени, и юного Табо, впервые в жизни пришедшего к дереву для медитации. Однако, когда разум снова вернулся в его тело, оказалось, что передача знаний прошла почти мгновенно: солнечный свет не сместился к закату ни на миллиметр.
Тем не менее нельзя было сказать, что в зале ничего не изменилось.

Удивленный необычной тишиной, То посмотрел по сторонам.
Смена «хозяина» у дерева отразилась на его соплеменниках самым непредсказуемым образом: они попадали на пол там же, где сражались.
Каждый из них валялся сейчас пластом, не подавая никаких признаков жизни…

Мальчик быстро нашел глазами то место, где в последний раз видел Дина. Он точно знал, что второму его другу-человеку уже ничто не угрожает, все сторонники Атари лишились сознания так же, как и львы, оставшиеся верными Адвар, То и отцу, а вот насчет старшего охотника у него имелись сомнения: он до сих пор не знал, что ритуал мог сделать с тем, кто был обращен, но не до конца…
Когда То понял, что Дин лежит на полу, точно так же, как и все остальные, он почти застонал.
Это было плохо.
Если он прямо сейчас не отыщет на баобабе картинку – схематическое изображение Винчестера, велика вероятность, что тому никогда вновь не стать до конца человеком. Несмотря на все, что они сделали.
То наклонился и стал лихорадочно искать вырезанное на чуть шероховатой коре новое изображение; когда же он, наконец, углядел у подножья дерева знакомый образ – грива у изображенного там льва была необычно короткой, а на шее красовался амулет – рогатая маска (4), То решительно перечеркнул картинку когтем, одновременно давая мощный силовой посыл.
Кора разгладилась. Как будто там ничего и никогда не было вырезано…
Впрочем, страх, что его действия запоздали, преследовал мальчика до тех пор, пока Дин не поднялся, держась за голову, и не двинулся к Сэму, переступая через бесчувственные тела.

Тогда То смог облегченно вздохнуть.
Тогда он сжал зубы от злости и двинулся в ту сторону, куда – он видел! – сбежал дядюшка, когда понял, что удача уже не на его стороне.

[Oriella]

***
Черная злоба переполняла Атари. Сейчас он всеми фибрами души ненавидел и племянника, и охотников, с которыми тот спелся.
И Адвар, изменницу. О, как он ее ненавидел, со всеми заговорами, шепотом за его спиной и склонностью к предательству…
О том, что с его собственного предательства все и началось, поверженный вождь думать не хотел.

После того, как он чудом выжил – серебряная пуля невыносимо жгла грудь, пока верные оборотни, подоспевшие недостаточно быстро, чтобы остановить беглецов, но все равно довольно скоро, несли его к священному баобабу, ему мучительно хотелось отомстить.
Прежде всего – проклятым людишкам.
Разве думал он тогда, что мерзкий мальчишка сможет причинить ему хоть какое-то неудобство?
Хотелось своими руками разорвать детскую шейку племянника, но сейчас для этого было неподходящее время.

Ритуал, показавшийся блаженством для То, Атари причинил страшную боль. Он ослаб: никогда в жизни он не чувствовал себя таким слабым.
Остро чувствовалась пустота там, где он привык ощущать силу.
Все оборотни, принявшие его сторону, сейчас были в отключке, а большая часть вампиров, которых он привел на собрание, была убита.
Разумно было сейчас отступить, а потом вернуться и, может быть, снова захватить власть…
Он до сих пор считал, что во всем действовал верно.
Атари знал – из их африканской деревни никогда никого не угоняли в рабство. Людишек из соседних деревень угоняли целыми табунами, а они для торговцев рабами были неприкосновенны. После нескольких неприятных инцидентов те решили, что связываться с ними себе дороже, что их нельзя сделать рабами, как нельзя сделать рабом бога или духа саванны.
Табо же превратил племя в рабов. Рабов комфорта. Рабов проклятого железного города.
«Я не мог не вмешаться, – подумал про себя Атари. – Я ничего не сделал плохого, только освободил наш народ… И я должен буду свергнуть мальчишку вместе с рабством, которое тот опять принесет Народу!»

Свои планы он лелеял до тех пор, пока не услышал обвинение, исходящее от чертова мальчишки.
– Ты убил моего отца! – прошипел племянник из-за его спины. – Ты заключил договор с нашими врагами!

То чувствовал пульсирующую в нем энергию. Она билась в сердце и стучала в висках.
Мальчик размышлял когда-то, на что это может быть похоже – владеть всей силой священного дерева, но даже близко не угадал.
Например, трудно было представить, что сила в этом случае действительно может равняться знанию. Отец никогда об этом не упоминал.
Хотя тут дело могло быть в том, что к прежним вождям сила приходила не раньше, чем они становились взрослыми.
Может быть, им и так было известно все, что пришло к То само…
Хотя вряд ли.
Откуда у обычного льва, даже прожившего сотню лет, опыт того, как объединять разумы со священным деревом?
Пока То был простым львенком, он даже не знал, что оно настолько разумно.
«Наверное, папа не рассказывал об этом потому, что для такого просто нет подходящих слов, – вдруг пришло ему в голову. – Нельзя рассказать о том, как происходит слияние с деревом. Это надо просто почувствовать».

Атари обернулся, увидел, что племянник действительно преследует его по пятам, и стал отступать. Шаг назад. Еще один. Еще.
– Ну что ты говоришь, малыш. Я не убивал брата, ты что! Как бы я мог? Наоборот, – бывший вождь очень постарался, чтобы его голос был мягче шелка. – Я пытался спасти его, и пулю ту отобрал у настоящего убийцы, желая твоего отца предупредить… Охотники тебе наврали. Никогда нельзя доверять людям, – он подобострастно заглянул мальчику в глаза, бормоча и стараясь выглядеть как можно безобиднее. – Что же насчет вампиров… Ты всерьез думаешь, что наш союз взаправдашний? Да они – просто пушечное мясо. Я никогда не поставлю их выше своих львов. Хочешь, сделаю тебя своим заместителем? Ты же еще не вырос, зачем тебе единоличная власть?
Разумеется, предложение это было сделано не серьезно.
Это был просто способ отвлечь внимание племянника от кое-чего другого. От своей правой руки…

Атари нащупал в кармане крупинки измельченного серебра и попытался швырнуть их мальчику в глаза.
Его руку перехватили.
– Так значит, вот как ты к нам относишься? – с враждебностью спросила Шензи.
Вампирша подоспела как раз вовремя для того, чтобы услышать, как ее народ называют пушечным мясом. Надо ли говорить, что это ее взбесило?
Она только что чудом отбилась от оборотня, который чуть не оторвал ей голову своей лапищей, и тут такие новости? Мастеру, отправившему их в Нью-Йорк, это не понравится…
Шензи оскалилась и схватила за горло бывшего вождя, еще не до привыкшего к тому, что сила от него ушла. Атари выкатил глаза, задыхаясь, и стал пытаться объяснить ей, что она ошиблась, что он соврал племяннику, а вовсе не ей.
Дохлый номер. Попробуйте объяснить что-либо разъяренному вампиру.
Шензи все сильнее сжимала трахею Атари, не оставляя доступа воздуху.
В это время к ней стекались другие вампиры, которым вдруг стало не с кем сражаться.
Когда их соперники-оборотни свалились без сознания, вампиры сначала сочли это везением: можно убить врагов, пока они беззащитны, но потом поняли, что не только не могут ранить бесчувственных львов, но и коснуться их не могут.
Священное древо не могло оставить свой народ без защиты...
Они обступили поверженного львиного вождя со всех сторон.
Присоединившись к Шензи в ее мести.
Даже тем вампирам, которые не слышали, что Атари о них думает, давно хотелось преподать урок льву, которому они обязаны были служить, но каждый из них откровенно его презирал.

***

Когда «перезагрузившиеся» оборотни очнулись, все уже закончилось: от Атари остались одни воспоминания, а вампиры, сообразив, что перевес сил не в их пользу, втихую слиняли…
Львы только-только начали подниматься на ноги, но, увидев, что Джитуку пробрался через толпу со своим неизменным посохом в руках, подошел к То и воздел его руку вверх, опустились на пол снова.
Сначала на колени встали передние ряды, потом по задним колоннам прошла волна – и вот уже все оборотни сидят на полу, низко наклонив головы.
Склонившись перед своим новым повелителем.

Сэм подумал было, не согнуться ли тоже, просто из-за симпатии к мальчишке, но, увидев, что Дин остался стоять, не стал делать этого из солидарности с братом.
Он прекрасно понимал причины Динова упрямства.
Наверняка сейчас он воображал, что было бы, если бы все пошло по другому сценарию, согласно которому все сейчас поздравляли бы Атари.
Наверняка Дин представлял себя стоящим в этой толпе. Приветствующим нового правителя с удовольствием… в то время как Сэм валяется где-то в луже крови. Как и все, отважившиеся Атари противостоять.
То. Адвар. Остальные.
То, что сейчас Дин проигнорировал всеобщее приветствие, было его личным способом сказать миру «накося выкуси: я все еще человек!»
Что ж, в этом был весь Дин, и младший брат был рад до чертиков, что он таким и остался.

– Давай отойдем в сторону, – предложил Сэм.
Брат взглянул на него с благодарностью и подхватил:
– Давай. Не будем портить великий момент. Да и флэшмобы «все-как-один» я никогда не любил. В такой развлекаловке есть что-то от серых толп из того боевичка с Шоном Бином, ну помнишь, там еще драки классные были, что-то там «ката» назывались (2).
Сэм тихо рассмеялся:
– Ты просто мало антиутопий смотрел. В них во всех есть такие толпы. Отличительная примета жанра.
Вновь нацепивший личину беззаботного простака Дин пожал плечами.
– Вот потому и мало. Зачем тратить время, если все они – об одном и том же?
Он последний раз взглянул на смиренно замерших львов и двинулся в сторону двери.

По странному совпадению как раз в этот момент церемония закончилась.
Только что ставший королем мальчишка соскочил с помоста и побежал к ним, крича: «Не уходите, пожалуйста!»
Дин с усмешкой наклонился к брату.
– Готовься, Сэмми, вот сейчас нам и припомнят, что мы за него не голосовали.

1. Дерево в Долине Гамми (мультсериал «Мишки Гамми»), внутри него как раз и обитают медведи Гамми. Хотя думаю, что если бы на тот момент уже вышел «Аватар», Дин скорее Эйву бы вспомнил.
2. Имеется в виду «Эквилибриум».
3. Warcraft 2 – знаменитая стратегия 1995 года, посвященная войне орков и людей.
4. Амулет Дина: fargate.ru/supernatural/content/266.

[Oriella]

Эпилог

Сказать, что, когда все закончилось, Дин просто повеселел, значит не сказать ничего.
Он начал напевать Can you feel the love tonight*, когда увидел, как трогательно, голова к голове, разговаривают новоиспеченный монарх и его лучшая подруга.
Эта песня здесь просто напрашивалась. Пусть и были То и Нала пока маловаты для совместных прыжков с лиан…
Дело поправимое.
Детство – не та штука, что задерживается надолго.
(Как, впрочем, и легкие деньги, выигранные в покер или снятые с фальшивых кредиток.)
Оно улетает моментально.
Иногда можно даже не заметить, как это случилось…
Как вышло когда-то с самим Дином.

Он легкомысленно потрепал То по плечу, когда тот подошел сбивчиво их поблагодарить (звучало это примерно так: «Знаете, я только сейчас понял, что имел в виду отец, когда говорил о жизненном круге. Отца больше нет, но остался наш народ, который нуждается в помощи. Круг замкнулся: когда-то я был в числе тех, кого защищают, а сейчас сам должен стать защитником… Спасибо, что помогли найти свое место в жизни») и ответил: «Не за что. Главное – больше не теряй».

Он еще раз напомнил Сэму, что тот мог бы поехать к Саре, вряд ли она забыла брата за год («Ты мог бы проверить, не надо ли ее спасать от очередного «Плачущего мальчика»**).
Сэм, впрочем, проявил еще меньше энтузиазма, чем в тот момент, когда эта тема была поднята впервые.
Правда, в этот раз он все-таки сказал твердое «нет» и объяснил, почему отказывается.
– Чего ради мне снова появляться в ее жизни? Она наверняка в порядке, давно нашла себе кого-нибудь и счастлива.
– А если не нашла? Вдруг она только тебя и дожидается? Прощелкаешь свой шанс?

Сэм прищурился.
– Мы едем или нет? Хватит лезть в мою личную жизнь, Дин!

…Он часто обращался к воспоминаниям о последнем разговоре с Сарой.
Вспоминал, как обещал ей вернуться.
Размышлял о ее предположении: может быть, он и не проклят.
Может быть.
Не будь в его жизни Сан-Франциско и произошедшего там, он мог бы поверить, что никакого «проклятия Сэма Винчестера» не существует.
Тогда Сэм мог бы решиться завернуть в гости к Саре. Почему нет?
Напроситься на чай, представить, что на его месте сделал бы Дин, совсем по-диновски брякнуть «Был в городе проездом, решил, что ты будешь рада. Я не ошибся?» и продолжить поцелуй, начатый в прошлом году.
Но Сан-Франциско в его жизни случился. В том-то и беда.
Это изменило все.
Между ним и другими людьми словно пролегла двойная сплошная***.
Она была там и раньше, но от времени стерлась и превратилась в пунктирную.
Ее, если очень хотелось, пересекать было можно…
После того как Сэм узнал правду об отцовском приказе, на несуществующее шоссе пришли воображаемые дорожные разметчики и стали восстанавливать утраченные штрихи. Закончили они с этим делом уже после случившегося с Мэдисон…

Уже вторая девушка, которая тепло отнеслась к Сэму, погибла страшной смертью. Он не может подвергнуть такому риску и Сару тоже.
Сэм мог полюбить Сару.
Сэм почти любил Мэдисон.
Но ни с одной из них у него ничего не вышло бы…

– Да не вопрос. Едем. – Дин пожал плечами. – Не хочешь – не надо. О тебе же забочусь. Но на аркане тебя к девчонке тащить не стану, не бойся.
Он заглянул Сэму в глаза.
– Ты чего смурной такой? Что теперь-то не так?
– Неважно, – буркнул Сэм и замолчал.

Пока над братом висела опасность, младший Винчестер не позволял себе думать ни о чем, что не касалось конкретно этой, нью-йоркской проблемы.
Сейчас на первый план вновь вышли мысли и воспоминания.
Воспоминания о несбывшемся.

***
Молчание Сэм хранил долго.
Он не говорил ни слова, пока они в потоке машин пробирались к выезду из города, и как воды в рот набрал, когда Дин обгонял желтые такси, выстроившиеся в ряд.
Заговорил он лишь после того, как Нью-Йорк остался далеко позади, и за окнами замелькала жизнерадостная зелень.
Интересно, почему тогда?
Боялся, что если нарушит молчание, а они будут еще в черте города, Дин снова начнет навязывать ему ненужное свидание?
Зря. Если брат не понимает своего счастья, то не поймет его даже после десятой рекламы «Сары великолепной». Только больше взбесится…
«Я что, похож на коммивояжера с чудо-пылесосами, которого готовы уже с лестницы спускать, так он всех достал, а он все талдычит:
– Пожалуйста, посмотрите, какие они замечательные?»

– Я рад, что с тобой все в порядке, Дин, – произнес Сэм, наконец. – Честно.
– Но? Когда ты так говоришь, всегда есть «но».
– Мне жаль, что такого решения не нашлось для Мэдисон. Ты не подумай, что она мне дороже, чем ты, но если бы мы спасли и ее, было бы здорово…
Дин внимательно посмотрел на брата.
Он и сам уже думал об этом. То, что способ спасения отыскался для него, но не для Мэдисон-оборотня или больной раком Лейлы, казалось всего лишь знаком, что кто-то наверху ошибся.
«Чем я это заслужил?
Лейла точно была более достойна жить».
– Мне тоже жаль, Сэм, – выдавил он, прикусив губу. – Это правда несправедливо.

Дальше они ехали в тишине, нарушаемой только радиопеснями и хрустом шариков M&M'S. Дин нервно распотрошил пакет с ними, когда безмолвствовать дальше стало невыносимо, а Сэм на контакт идти не хотел и отворачивался к окну при любой попытке Дина скреститься с ним взглядом.
Младший оттаял лишь после того, как они миновали границу с Пенсильванией и съехали с трассы. «Роль сурового героя вестернов – молчуна, наконец, и его допекла? Да неужели?!»
– Я тут подумал насчет твоего сравнения, ну, ты знаешь, с Тимоном и Пумбой…
Дин с усмешкой взглянул на брата.
– Интересные у тебя темы для размышлений. Только не говори, что все время, пока ты изображал белоснежкиного гномика Тихоню, ты думал исключительно об этом.
Сэм раздраженно выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Конечно, нет, – сказал он с видом «достало-пояснять-очевидное». – Просто вспомнил их песню, «Акуна матата». Помнишь ее?
– А то. Помню, что, когда тебе было 11, ты от нее перся, хоть и старался скрывать это от меня. Что, Сэмми, проснулась старая любовь к детским песенкам?
Брат фыркнул.
– Тебе она тоже нравилась, хотя ты был намного старше. Я о другом. Ты, надеюсь, не собирался петь ее мальчишке? Так сказать, чтобы поддержать образ, да и пацана заодно развлечь. Он нас поначалу дико боялся, ты не мог не заметить это.
Если Сэм планировал своим вопросом загнать Дина в угол (а заодно и отвлечь брата от своих сложных взаимоотношений с живой антикваршей и мертвой волчицей), заставив его объявить вслух, что в 15 лет его совсем не волновали песни из мультиков, то ничего у него не вышло.
– Нет, – просто сказал Дин. – Ты хоть помнишь, о чем эта песня? Да в ней одни советы, как ни о чем не париться. И как, по-твоему, подходит она нам?
Он горько рассмеялся.
– Мы с тобой – последние люди, которые могут научить кого-то, как жить без забот. Охотники этого не умеют. У них вся жизнь – сплошная проблема.
– Согласен, – Сэм поднял к глазам руку и стал рассматривать ее так, будто не видел никогда ничего подобного. – Именно поэтому я и не поехал к Саре.
Младший Винчестер чуть застенчиво улыбнулся.
– Просто я не знал, как еще это объяснить. Я отправился бы к ней, если бы хоть иногда мог переключаться на беззаботный режим. Но я этого не умею… Зачем я ей такой нужен?
Парень опять уставился в свои ладони.
– Понимаешь?

«Понимаю, Сэмми. Еще как понимаю».
Это даже не требовалось говорить вслух.
Достаточно было взгляда. Протянутой руки. Переданной брату бутылки пива.
Ледяной, только что из сумки-холодильника.

Да, они не Тимон и Пумба, не умеют на два голоса распевать песни о том, что в жизни главное – держать хвост трубой и в полный рост веселиться…
Но это им и не нужно, на самом-то деле.
Главное, что им удалось убрать от власти очередного мудака.
Главное, что оба они остались людьми.
Главное, что их дорога не закончилась. Не сегодня.

Может, конец у этой истории и не такой счастливый, как в мультике – мест при львином королевском дворе им никто не обещал, – но он правильный.
По-настоящему.
По-Винчестерски.


*Can you feel the love tonight – одна из главных (и главная романтическая) музыкальных тем «Короля Льва», песня-лауреат премии «Оскар» 1995 года.

**Автор картины – испанец Джованни Браголин.
Существуют две версии, как создавался «Плачущий мальчик».
Согласно первой, натурщиком художника был его сын, жизнерадостный ребенок. Чтобы заставить его плакать, отец пугал его, зажигая спички перед его лицом (есть мнение, что он мог зайти и дальше, специально обжигая сына горящими спичками).
Согласно второй, художнику позировали дети-сироты, спасенные из лагеря, который фашисты подожгли, когда отступали.
Потом, когда с картины были сделаны многочисленные копии, в Англии начались спонтанные возгорания. Интересно, что в каждой из комнат, где начинался пожар, на стене висела такая репродукция.

*** Переосмысление цитаты из сплиновской «Феллини». В оригинале было: «…И двойная сплошная пролегла между ними».

[*nerd*]

Фик такой необычный. Читать было очень интересно.

[LenaElansed]

да... большая история. что-то в ней есть. спасибо.

[curiouser and curiouser]

Интересная история! Спасибо за доставленное удовольствие!

[Oriella]

oprotsenko, LenaElansed, **yana**, спасибо вам огромное — и за то, что прочли, и за то, что сказали что-то хорошее

Когда я начинала писать фик в конце июля, то даже не думала, что он такой длинный получится (тогда казалось — будет максимум 20 тыс. слов).
И, когда я его дописала, страшно было, что никто не прочитает: джен и так мало читают, а тут он еще и длинный такой...

Я очень рада, что вы есть

[Araphel]

Утащила почитать, потом вернусь с впечатлениями

[barrbossik]

спасибо! понравилось. оказывается бывают и хорошие оборотни

[Oriella]

Утащила почитать, потом вернусь с впечатлениями

Буду очень их ждать
Первый раз написала что-то, существенно превышающее по размерам однострочник, теперь к каждому новому отзыву отношусь как к новому подарку под елкой: очень радуюсь...

спасибо! понравилось. оказывается бывают и хорошие оборотни

Огромное спасибо за твое "понравилось"
Это много для меня значит.
А насчет "хороших оборотней" - меня всегда удручало, что в каноне монстры - только злые, хотелось создать им какой-то противовес.
Тем более что привязка к мультику не позволяла сделать по-другому: союз с "плохими оборотнями" был бы невозможен.
А идея "Дин и Сэм будут помогать мальчику-оборотню справиться с дядей" возникла в самом начале: тогда еще даже пролог не был дописан, и я не подозревала пока, что с Дином в фике что-то должно случиться...